|
Интересно, как он до этого додумался? Наклонившись к чемоданчику, он тихо сказал: – Объясни мне, с чего, черт возьми, я решил… – Я могу ответить, – крикнула из спальни Рони Фьюгейт. Она поправляла перед зерка-лом плотно облегающий бледно-зеленый свитер. – Ты сказал мне это ночью, после пятого бурбона с содовой. Ты сказал… – Она не договорила, в глазах ее заблестели веселые искор-ки. – Это было не слишком изящно. Ты сказал: «Если нельзя их победить, их надо полю-бить». Только вот, мне неудобно это говорить, но ты употребил несколько другой глагол. – Гм, – пробормотал Барни и пошел на кухню налить себе кофе. Во всяком случае, он находился недалеко от Нью-Йорка; раз мисс Фьюгейт работала в «Наборах П. П.», она не могла жить далеко от фирмы. Значит, они могут поехать вместе. Прекрасно. Интересно, похвалил бы их шеф, Лео Булеро, если бы об этом знал? Занимает ли фирма какую-то официальную позицию в отношении сотрудников, которые спят друг с другом? Почти по любому другому вопросу у нее имелась своя точка зрения… Хотя он не мог понять, как человек, всю жизнь проводящий на пляжах курортов Антарктики или в немецких клиниках Э-Терапии, в состоянии разработать правила, охватывающие все сферы жизни. «Когда– нибудь, -сказал он себе, – я буду жить, как Лео Булеро, вместо того чтобы торчать в Нью-Йорке на восьмидесятиградусной жаре…» Внезапно он ощутил легкую дрожь под ногами; пол затрясся. Это включилась система охлаждения. Начался новый день. В кухонные окна заглянуло горячее, недружелюбное солнце. Барни зажмурил глаза. День снова обещал быть очень жарким. Запросто дойдет до двадцати по Вагнеру. Чтобы это предвидеть, не надо быть ясновидцем. * * * На окраине города Мэрилин-Монро, штат Нью-Джерси, в доме с «безобразно высо-ким» номером 492, Ричард Хнатт с безразличным видом просматривал за завтраком утрен-нюю газету. Основной ледник, Олд-Скинтоп, за последние двадцать четыре часа отступил на 4,62 грабля. А температура в Нью-Йорке в полдень была на 1,46 вагнера выше, чем два дня на-зад. Кроме того, влажность воздуха, вызванная испарением океана, возросла на 16 селкир-ков. Таким образом, стало еще более жарко и сыро; естественный процесс неумолимо шел к своему концу – вот только к какому? Хнатт отложил газету и взял почту, доставленную до рассвета…, прошло немало вре-мени с той поры, как почтальоны перестали ходить днем. Первый счет, попавшийся на глаза, был обычным вымогательством за охлаждение квартиры; Хнатт задолжал домовой администрации ровно десять с половиной скинов за прошлый месяц, что означало надбавку в три четверти скина по отношению к плате за ап-рель. «Когда-нибудь, – подумал он, – станет так жарко, что дом просто расплавится, и ничто его не спасет». Он помнил тот день, когда его коллекция записей превратилась в бесфор-менную массу. Это случилось, кажется, в 2004 году – из-за аварии системы охлаждения до-ма. Теперь у него были железо-оксидные ленты, которые не плавились. Тогда же погибли все попугайчики и венерианские канарейки, жившие в доме, а соседская черепаха сварилась в собственном панцире. Тогда это случилось днем, и все мужчины на работе. А их жены просидели, скорчившись, на самом нижнем подземном этаже, и думали (он помнил это по рассказам Эмили), что настал этот ужасный миг конца. Не через сто лет, как предсказывал Калифорнийский Технологический институт, а именно сейчас. Но, конечно, ошибались; просто был поврежден энергетический кабель нью-йоркской коммунальной службы. Аварийный кабель быстро отремонтировали приехавшие роботы. В гостиной сидела его жена в голубом халатике, терпеливо покрывая глазурью какой-то предмет из необожженной глины. Глаза ее блестели…, она ловко орудовала кисточкой, высунув кончик языка, и Хнатт был уверен, что вещь получится великолепная. |
