В день

         заседаний на двадцать

         надо поспеть нам.

         Поневоле приходится раздвояться.

         До пояса здесь,

         а остальное

         там».

         С волнения не уснешь.

         Утро раннее.

         Мечтой встречаю рассвет ранний:

         «О, хотя бы

         еще

         одно заседание

         относительно искоренения всех

         заседаний!»

    1922

Париж

(Разговорчики с Эйфелевой башней)

         Обшаркан мильоном ног.

         Исшелестен тыщей шин.

         Я борозжу Париж  —

         до жути одинок,

         до жути ни лица,

         до жути ни души.

         Вокруг меня  —

         авто фантастят танец,

         вокруг меня  —

         из зверорыбьих морд  —

         еще с Людовиков

         свистит вода, фонтанясь.

         Я выхожу

         на Place de la Concorde[1 - Площадь Согласия (фр.).].

         Я жду,

         пока,

         подняв резную главку,

         домовьей слежкою ума?яна,

         ко мне,

         к большевику,

         на явку

         выходит Эйфелева из тумана.

         Т-ш-ш-ш,

         башня,

         тише шлепайте!  —

         увидят!  —

         луна  – гильотинная жуть.

         Я вот что скажу

         (пришипился в шепоте,

         ей

         в радиоухо

         шепчу,

         жужжу):

         Я разагитировал вещи и здания.