|
В отместку потрясти дозволь твой мир -- полярный -- лицом во тьме и тенью столь, столь лучезарной. Огонь, предпочитая сам смерть -- запустенью, все чаще шарит по лесам моею тенью. Все шарит он, и, что ни день, доступней взгляду, как мечется не мозг, а тень от рая к аду. 1965 Кулик В те времена убивали мух, ящериц, птиц. Даже белый лебяжий пух не нарушал границ. Потом по периметру той страны, вившемуся угрем, воздвигли четыре глухих стены, дверь нанесли углем. Главный пришел и сказал, что снег выпал и нужен кров. И вскоре был совершен набег в лес за охапкой дров. Дом был построен. В печной трубе пламя гудело, злясь. Но тренье глаз о тела себе подобных рождает грязь. И вот пошла там гулять в пальто без рукавов чума. Последними те умирали, кто сразу сошел с ума. Так украшает бутылку блик, вмятина портит щит, На тонкой ножке стоит кулик и, глядя вперед, молчит. 1965(?) Набережная р. Пряжки Автомобиль напомнил о клопе, и мне, гуляющему с лютней, все показалось мельче и уютней на берегу реки на букву "пэ", петлявшей, точно пыльный уж. Померкший взор опередил ботинки, застывшие перед одной из луж, в чьем зеркале бутылки деревьев, переполненных своим вином, меняли контуры, и город был потому почти неотрезвим. Я поднял ворот. Холодный ветер развернул меня лицом на Запад, и в окне больницы внезапно, как из крепостной бойницы, мелькнула вспышка желтого огня. 1965(?) Подражание сатирам, сочиненным Кантемиром На объективность Зла и добра, больно умен, грань почто топчешь? Та ли пора? Милый Дамон, глянь, на что ропщешь. Против вины чьей, не кричи, страсть обуяла? Ты ли с жены тащишь в ночи часть одеяла? Топчешь, крича: "Благо не печь. |
