Меж тем в дыму кальяна.

         На бархате дивана,

         Влюбленный сибарит

         Роскошно возлежит

         И, взором пожирая

         Движенья гурий рая,

         Трепещет и кипит,

         И к деве сладострастья

         Залог желанный счастья —

         Платок его летит…

         . . . . .

         Но где гарем, но где она,

         Моя прекрасная рабыня?

         Кто эта юная богиня,

         Полунагая, как весна,

         Свежа, пленительна, статна,

         Резвится в бане ароматной?

         На чьи небесные красы

         С досадной ревностью власы

         Волною падают приятной.

         . . . . .

         Кого усердная толпа

         Рабынь услужливых лелеет?

         Чья кровь горячая замлеет

         В объятьях девы огневой?

         Кто сей счастливец молодой?

         Ах, где я? Что со мною стало?

         Она надела покрывало,

         Ее ведут – она идет:

         Ее любовь на ложе ждет…

         . . . . .

         Так жрец любви, игра страстей опасных,

         Пел наслажденья чуждых стран

         И оживлял в мечтаньях сладострастных

         Чувств очарованных обман.

         Он пел – души его кумиры

         Носились тайно вкруг него,

         И в этот миг на все порфиры

         Не променял бы он гарема своего!..

В этом дифирамбе выражено объяснение ранней гибели его таланта… Он известен был под названием «Ренегата», и по множеству мест цинически-бесстыдных и безумно-вдохновенных не мог быть напечатан вполне. Азия – колыбель младенческого человечества и как элемент не могла не войти и в жизнь возмужавшего и одухотворившегося европейца, но как элемент – не больше: исключительное же ее обожание – смерть души и тела, позор и гибель при жизни и за могилою… Полежаев жил в Азии, а Европа только на мгновение шевелила его душою: удивительно ли, что он —

         Не расцвел и отцвел

         В утре пасмурных дней;

         Что любил, в том нашел

         Гибель жизни своей?[17 - Белинский снова цитирует стих.