Ты знакома вдохновенью

         Поэтической мечты,

         Ты дарила наслажденью

         Африканские цветы!

         Ах, я помню!.. Но ужасно

         Вспоминать лукавый сон:

         Фараонка, не напрасно

         Тяготит мне душу он![14 - В тексте «Отечественных записок» ошибочно: «Тяготит мне душу сон».]

         Пронеслась с годами сила,

         Я увял – и наяву

         Мне рука твоя вручила

         Приворотную траву!

В pendant[1 - В дополнение, в соответствие. – Ред.] к этой пьесе приводим здесь и «Ахалук»:

         Ахалук, мой ахалук,

         Ахалук демикотонный,

         Ты – работа нежных рук

         Азиатки благосклонной!

         Ты родился под иглой

         Отагинки[15 - Следует писать: «Атагинки», т. е. жительницы чеченского аула – Большой или Малый Атаги.] чернобровой,

         После робости суровой

         И любви во тьме ночной;

         Ты не пышной пестротою —

         Цветом гордых узденей,

         Но смиренной простотою —

         Цветом северных ночей,

         Мил для сердца и очей…

         Черен ты, как локон длинный

         У цыганки кочевой,

         Мрачен ты, как дух пустынный —

         Сторож урны гробовой!

         И серебряной тесьмою,

         Как волнистою струею

         Дагестанского ручья,

         Обвились твои края.

         Никогда игра алмаза

         У могола на чалме,

         Никогда луна во тьме,

         Ни чело твое, о База —

         Это бледное чело,

         Это чистое стекло,

         Споря в живости с опалом,

         Под ревнивым покрывалом,

         Не сияли так светло!

         Ах, серебряная змейка,

         Ненаглядная струя —

         Это ты, моя злодейка,

         Ахалук суровый – я!

Но апофеозу идола, спалившего цвет жизни поэта, представляет его пьеса «Гарем»:[16 - В новейших изданиях Полежаева это стих, печатается под названием «Ренегат» (отрывок из поэмы «Гарем»).