– Горе у нас… – Священник тяжело вздохнул. – Скончался наш доктор. Вчера ночью.

Я ахнул. Так и не сподобился к нему прорваться, только через пристава посылку собирали, письмо написали. Дескать, не волнуйся, Павел Тимофеевич, дело твое не брошено, пациенты обихожены… Да и не пустили бы нас в инфекционное отделение. Самооправдания, чего уж там… Тот, кто хочет, находит способ. Тот, кто не хочет, находит причину. Старая истина.

– Когда похороны?

– Даже не знаю, что делать. Дочь на телеграмму не ответила. Может, адрес поменялся?

– Он через пару дней… протухнет. Долго хранить нельзя…

– Ждать не будем, на третий день погребение. Все одно хоронить в закрытом гробу. – Священник тяжело вздохнул. – Из канцелярии МВД уже было указание Блюдникову. В связи с тифом.

М да… Праздник «к нам приходит», светящиеся грузовики с «колой» едут…

На самом деле Москва была довольно неплохо украшена к Рождеству. Везде стояли елки, разноцветными гирляндами были декорированы дома, дворы. В честь торжества на центральных площадях стреляли из пушек и зажигали всевозможные свечи, пускали фейерверки. Все это создавало атмосферу праздника. И вот тут такая трагедия…

– Когда отпевание? – поинтересовался я. Это священник может решить и без родственников.

– Завтра. Приходите к обеду.

* * *

С утра пришлось помахать лопатой: снег завалил дверь во врачебный кабинет, и она банально не открывалась. Пошел к дворнику, которого не было на месте. Но зато удалось возле дворницкой раздобыть лопату. Сначала копал Кузьма, потом – я. А что? Отличная разминка перед тяжелым трудовым днем. Это москвичи сейчас продолжают праздновать, разговляться, а мне после лопаты шприц с камфорой в руки – и вперед.

Откопавшись, я загрузил слугу растопкой печек, после чего Кузьма должен был подготовить гипс с крахмалом и замочить марлю. И побольше. Чую, много сегодня будет поломанных: снег на улицах не убран, под ним много льда, который тоже никто не откалывает. Протоптали дорожки в сугробах, и ладно. Эх, как же не хватает рентгена, хотя бы самого примитивного.

Я начал стерилизовать хирургические инструменты, зубные щипцы. А тут и раскрасневшаяся с мороза Вика появилась. С мамочкой.

– Я не опоздала? – спросила девушка, скидывая шубку подскочившему Кузьме.

Опять строгое, закрытое платье серого цвета, волосы убраны в пучок… Понимает, куда пришла.

Елена Константиновна раздеваться не стала, прошлась по кабинету, заглянула за ширму. Потом открыла дверь в комнату ожидания, изучила, как Кузьма мешает гипс.

– Я вас оставляю, – царственным голосом произнесла профессорская вдова. – Надеюсь на ваше благоразумие. И Виктория! Уточни у Евгения Александровича про оплату.

Вика мгновенно покраснела, всплеснула руками:

– Мама! Как неделикатно!

Но это восклицание уже пошло в спину вдове.

– Евгений Александрович, простите маму! Она последнее время как с ума сошла с этими деньгами. Только про них и говорит!

Я закрыл дверь, произнес:

– Просто Евгений, можно Женя.

– Х… хорошо…

Я подал Вике халат, показал, как завязывать его. Мы опять соприкоснулись руками, и это уже не было неловко. Потом завязывали косынку, я дал девушке свои запасные очки и перчатки.

– А зачем очки?

В кругленьких стеклышках Талль выглядела, как учительница старших классов. Только вся в белом.

– Ты же знаешь, что многие болезни вызывают бактерии? – Дождался кивка. – Ну так вот, они иногда могут проникать через кожные покровы. А через роговицу глаза – очень часто. Так что для врача главное – не заразиться самому и не заразить пациента.