– Не случайно, – вздохнул я, тяготясь тем, что приходится что то выпрашивать. – Хотел бы передать генерал губернатору ходатайство о создании в Москве службы скорой медицинской помощи.

– Что еще за зверь такой? – удивился Зубатов.

Я быстро объяснил, показал бумаги, в том числе письмо от австрияков. Чиновник пожевал губами, задумался.

– А почему не обычным способом? Через секретариат?

– Замотают, – пожал плечами я. – Да и денег на взятки нет.

– Эти могут, – засмеялся Зубатов. – Ладно, давайте ваше ходатайство. Дело вроде полезное. Поспособствую. Загляните ко мне на Мясницкую на неделе.

Чиновник изобразил новый полупоклон в адрес моей спутницы, ловко ввинтился в свиту князя, которая помимо казаков состояла из прилизанных красавчиков адъютантов. Может, и правду говорят про князя и его специфические увлечения? Нет, я бы в бане рядом с ним мыло ронять не стал.

Глава 18

Неделя перед Крещением выдалась суетной. С Бестужевой все готово, а я так и не сделал инъекцию, не обсудил перспективы. У Калашникова про бриллиантовую зелень спросил – и забыл. Пора завести ежедневник, дабы записывать планы. А еще лучше – секретаря. Будет чай подавать и напоминать о встречах и совещаниях. А пока придется галопом по европам, да еще и самому.

Начнем с ближайшего, с купца. И рядом, и по дороге. Оттуда – к Бестужевой, а после всего – в больницу.

Калашников был дома, но явно куда то собирался, судя по одежде и действиям прислуги, которая смахивала специальной щеточкой перхоть с плеч. Но ради меня сборы отложил, шагнул навстречу, вежливо поклонился.

– Здравствуйте, Евгений Александрович!

– И вам здравствовать, Наум Алексеевич! – кивнул я.

С этими поклонами сейчас, конечно, не так сложно, как в Китае, но тоже запомнить пришлось. Кому и как – от этого многое зависит, можно на ровном месте и на неприятности нарваться. Вот сейчас я – гость, который выше по положению, мне – вежливый поклон, который чуть проще поясного. Я, соответственно, могу в ответ кивнуть, обозначая неофициальный характер визита и более низкое социальное положение купца.

Калашников трезвый от своей пьяной копии разительно отличается, кстати. Внешне похож, но будто родственник. Никакой тебе дурашливой улыбки и плавающего взгляда. Наоборот, собран, даже жестковат немного. Купчиху, кстати, я не увидел. По делам пришел, зачем ее звать?

Поговорили о видах на урожай, о здоровье наследника. Ровно столько, чтобы не показалось невежливым. И лишь после этого купец полез в шкафчик и выудил из него склянку светлого стекла с притертой пробкой.

– Вот, извольте, доктор. Смарагдовая зелень. Как и просили, достали.

В посудине пересыпались золотисто зеленые мелкие комочки. Объем… Да примерно миллилитров сто пятьдесят. Первый раз вижу это вещество не в растворе. Ничего, разберемся.

– Благодарствую, Наум Алексеевич! Выручили! И насчет крестин: я, конечно, согласен. Сообщите только, когда, я непременно буду.

Купец кивнул, но не сказал ничего.

– Просили передать: зелень эту саму по себе для окраски использовать не стоит, – степенно добавил он, подавая склянку. – Закреплять надо, а то мажется, да и на свету долго не держится.

– Мне для другого. И снова огромная благодарность. – На этот раз я уже изобразил такой же вежливый поклон, как и он перед этим, что вызвало довольную улыбку Калашникова.

* * *

Послал мальчишку с запиской для Славы, чтобы вечером с Емельяном прибыли ко мне, а если задержусь, подождали. Вот и выясним, какой концентрации нужен спиртовой раствор, чтобы дохли все микробы в округе. И сразу – заявку на привилегию.