Первым вошел Иеромонах, остановился в двух шагах от двери, привычно повел глазами в правый, дальний от себя угол салона – там ничего не было, – поклонился, сел в конце стола, сложил руки на животе и замер. За ним вступил Питек – быстро и бесшумно, мгновенно окинул салон взглядом – можно было поручиться, что ни одна мелочь не укрылась от взгляда и запечатлелась в памяти, – шагнул вперед (казалось, ворс ковра даже не проминался под его шагами) и сел ярдом с Иеромонахом. Затем появился Рука; момента, когда он вошел, Шувалов не заметил: вдруг возник, сказал, не кланяясь: «Вот я», упруго пошел к столу и сел напротив Никодима, Иеромонаха. Грек пересек салон, не останавливаясь у двери, лишь поднял приветственно руку, серьезный и сосредоточенный, сел, обвел взглядом всех и опустил глаза. И наконец Уве-Йорген: остановился у двери, резко нагнул голову, здороваясь, и щелкнул каблуками. Улыбнулся, как показалось Шувалову, чуть вызывающе, но возможно, на самом деле это было и не так, – и сел, отодвинув кресло от стола, закинул ногу на ногу, поднял голову и стал глядеть в потолок. Капитан Ульдемир кивнул Шувалову: можно было начинать.

    * * *

    – Я попросил бы вот о чем, друзья мои: пусть каждый не только сообщит свое решение, но и по возможности мотивирует его.

    – Никодим, – сказал капитан. – Прошу.

    Иеромонах усмехнулся.

    – На все есть воля, – сказал он.

    Наступила пауза. Потом Шувалов сказал:

    – Ну, пожалуйста, мы ждем.

    – Я все сказал, – ответил Иеромонах.

    – Ах да, понял… – проговорил Шувалов, смутившись.

    – Второй пилот! – вызвал Ульдемир.

    – Смелый рискует сразу, – сказал Питек, – трус уклоняется. Трус гибнет первым. У меня все.

    – Инженер?

    Гибкая Рука встал.

    – Не надо думать о себе. Надо – о племени. – Он смотрел на Шувалова. – Это твое племя. Думай. Мы выполним.

    – Штурман, твое слово.

    – Мы стоим там, – медленно молвил спартиот, – откуда нельзя отступать. Иначе люди будут смеяться, вспоминая нас. Даже если их не останется – будут смеяться.

    – Кто же? – не понял Аверов.

    – Однажды я уже погиб, – сказал грек. – И я тут.

    – Уве-Йорген?

    – Я рыцарь, – ответил тот. – У меня может быть только один ответ, профессор. Но мне хотелось бы слышать мнение нашего капитана.

    – В молодости, – сказал Ульдемир, не обидевшись за некоторое нарушение этикета, – я прочитал у одного писателя хорошие слова: что бы ни случилось, всегда держите в лоб урагану.

    Уве-Йорген удовлетворенно кивнул.

    Несколько секунд продолжалось молчание. Потом Шувалов поднял голову.

    – Капитан, в таком случае прикажите начать монтаж установки. Сейчас же, а не тогда, когда предполагалось.

    Гибкая Рука резко повернул голову.

    – Еще до торможения? Опасно, профессор! При перегрузках…

    Шувалов покачал головой.

    – Понял! – воскликнул Уве-Йорген.