Горничная
вернулась с известием, что обе приглашенные прийти не могут.
Она хотела было распорядиться, чтобы горничная сидела с работой в
соседней комнате; потом передумала. Вертер шагал из угла в угол, она подошла
к фортепьяно и начала играть менуэт, но поминутно сбивалась. Наконец она
овладела собой и с беспечным видом села возле Вертера, когда он занял
обычное свое место на диване.
- У вас нечего почитать? - Оказалось, что нет. - В ящике моего стола
лежит ваш перевод песен Оссиана, я еще его не читала, все надеялась услышать
в вашем чтении, но это до сих пор почему-то не получалось.
Он улыбнулся, пошел за тетрадью, но, когда взял ее в руки, его охватила
дрожь и на глаза набежали слезы, когда он заглянул в нее. Он сел и стал
читать.
- "Звезда вечерних сумерек, ты давно горишь на закате, твой лучистый
лик выходит из-за туч, и гордо плывешь ты к своим холмам. Чего ты ищешь на
равнине? Утих буйный ветер, издалека доносится рокот потока, и волны шумят у
подножия дальних утесов; рой вечерних мошек, жужжа, кружится над полем. Чего
же ты ищешь, прекрасное светило? Но, улыбнувшись, ты уходишь, и радостно
играют вокруг тебя волны, лаская золото твоих волос. Прощай, спокойный луч!
Явись, прекрасный свет великой души Оссиана!
И вот он является во всей своей мощи. Я вижу ушедших из жизни друзей,
они собрались на Лоре, как в дни, давно минувшие. Фингал подобен туманному
столбу; и с ним его герои, а там и барды песнопений: седой Уллин! И статный
Рино! Альпин, пленительный певец! И ты, скорбящая Минона! Как же изменились
вы, друзья, с тех пор что отшумели пиры на Сельме, когда мы состязались в
песнях, подражая весенним ветеркам, колеблющим на холме тихонько шелестящую
траву.
Тут вышла Минона, сияя красотой; взор ее был потуплен, и слезы стояли
на глазах, а косы струились тяжелыми волнами, их развевал ветер, дующий с
гор. И омрачились души героев, едва зазвучал ее волшебный голос, ибо не раз
видели они могильный склеп Сальгара и мрачное жилище белой Кольмы,
сладкоголосой Кельмы, покинутой на холме; Сальгар обещал ей прийти; но тьма
сгустилась вокруг. Слушайте голос Кольмы, одиноко сидящей на холме.
Кольма
Ночь! И я одна, забытая в бурю на холме. Ветер свищет в ущельях. Поток
стремится вниз с утеса. А я забыта в бурю на холме, и негде мне укрыться от
дождя.
Выйди, месяц, из-за туч! Явитесь, звезды ночи! Пусть ваш свет укажет
мне дорогу туда, где мой любимый отдыхает от трудов охоты, лежит с ним рядом
спущенный лук, и усталые псы окружают его! А я сижу здесь одна на утесе, и
под ним бурлит поток. Поток ревет, и буря бушует, и мне не слышен голос
любимого.
Зачем же медлит мой Сальгар? Забыл, что дал он мне слово? Вот дерево, и
вот утес, а рядом бурлит поток! Ты обещал прийти, когда настанет ночь;
неужели заблудился, мой Сальгар? Я хотела бежать с тобой, покинуть гордых
отца и брата! Давно роды наши враждуют, но мы не можем быть врагами, о
Сальгар!
Замолкни на мгновенье, о ветер! Утихни на мгновенье, поток! Пусть голос
мой звучит в долине, чтобы путник услыхал меня! Сальгар, я тебя зову! Вот
утес, вот дерево! Сальгар! Возлюбленный! И я здесь; что же ты медлишь
прийти?
Взошла луна, в долине блестит поток, и камни скал сереют по склонам
холма; но нет и нет Сальгара, собаки лаем не возвещают о нем. |