Он вдруг оказался рядом с ней, сделав всего три шага. Он мог двигаться быстро и тихо, как кот. Отняв у нее телефонную трубку, он усадил ее в кресло рядом со мной. Она попыталась вырвать руку, но Яблонски даже не заметил этого.

— Ты не хочешь впутывать закон, да? — задумчиво произнес я. — Это весьма странно, дружок.

— Считаешь, что мне не нужна их компания? — вкрадчиво произнес он. Думаешь, что мне не очень хочется воспользоваться этим пистолетом?

— Вот именно.

— Я бы не ставил на это, — улыбнулся он. Но я поставил. Мои ноги были поджаты, а руки лежали на подлокотниках кресла. Спинка кресла упиралась в стену, и я прыгнул к нему, решив врезать ему под ложечку.

Но не достал его. Меня интересовало, что он может сделать своей правой рукой, и теперь я знал что. Правой рукой он может перебросить пистолет в левую и врезать летящему к нему человеку по голове быстрее, чем кто-либо, кого я встречал. Он явно ждал от меня чего-нибудь подобного, но все равно это смотрелось красиво.

На меня снова и снова брызгали холодной водой. Я со стоном сел и попытался дотронуться до головы, но когда руки у вас связаны, сделать это невозможно, а посему я оставил свою голову в покое, с большим трудом поднялся на ноги, опираясь связанными руками на стену, и доковылял до ближайшего кресла. Глянув на Яблонски, я увидел, что он накручивает на ствол маузера черный металлический цилиндр. Он посмотрел на меня и улыбнулся. Он всегда улыбался.

— В следующий раз мне может не повезти, — сказал он застенчиво.

Я бросил на него злой взгляд.

— Мисс Рутвен, — продолжил он. — Я собираюсь воспользоваться телефоном.

— А зачем вы мне говорите об этом?

Она воспользовалась моими манерами, но ей они не подходили.

— Я собираюсь позвонить вашему отцу и хочу, чтобы вы дали мне номер телефона. В телефонной книге его явно не будет.

— А зачем вам звонить ему?

— За нашего друга назначили награду, — уклончиво ответил Яблонски. Об этом сообщили сразу же после сообщения о смерти Доннелли. Власти штата заплатят пять тысяч долларов за любую информацию, которая может привести к аресту Джона Монтегю Толбота, — он улыбнулся мне. — Монтегю, да? Думаю, мне это нравится больше, чем Сесл.

— Давай, продолжай, — холодно сказал я.

— Они, должно быть, открыли охотничий сезон на мистера Толбота, продолжал Яблонски. — И хотят заполучить его живым или мертвым — все равно в каком виде. А генерал Рутвен удвоил награду.

— Десять тысяч долларов? — спросил я.

— Десять тысяч.

— Скряга, — проворчал я.

— По последним подсчетам, старик Рутвен стоит двести восемьдесят пять миллионов долларов. Он мог бы предложить и больше, — рассудительно согласился Яблонски. — Итого, пятнадцать тысяч. А что такое пятнадцать тысяч?

— Продолжайте, — потребовала девушка.

— Он сможет получить свою дочку обратно за пятьдесят тысяч баков", невозмутимо сказал Яблонски.

— Пятьдесят тысяч! — Девушка задохнулась от изумления. Будь она такой же бедной, как я, то я еще понял бы ее изумление.

Яблонски кивнул:

— Плюс, конечно, еще пятнадцать тысяч, которые я как примерный гражданин получу за выдачу Толбота.

— Кто вы? — вопросила девушка дрожащим голосом. Казалось, она не может больше выносить этого. — Кто вы?

— Я парень, который хочет... дайте сообразить... Да, шестьдесят пять тысяч баков.