– Его жены и младшей дочери? Но... но они же официально разведены, разве нет? Генерал и его жена, я имею в виду... Я читал об этом...

– Естественно, ты читал об этом, – Вайленд, когда страх улетучился, почти развеселился. – И миллионы других тоже читали. Генерал постарался, чтобы эта история получила широкую огласку. Было бы очень плохо, если бы этого не случилось. Они заложники, Толбот, и находятся в надежном месте, где и пробудут до тех пор, пока мы не закончим наши дела здесь.

– Вы... похитили их?

– Наконец‑то до тебя дошло, – Вайленд усмехнулся, – да, мы их похитили.

– Ты и Ройал?

– Я и Ройал.

– Ты признаешься в этом? Похищение – тяжкое преступление по федеральному законодательству, и ты сам признаешься в нем? Так?

– Так! Почему бы нам и не признаться?! – заорал Вайленд. Но вдруг ему стало несколько не по себе. – Так что тебе лучше забыть о полиции и своих намерениях сдать нас. Кроме того, как ты собираешься доставить нас в кессон и вообще увезти с платформы? Тебя же разорвут на мелкие кусочки.

Мне кажется, ты просто свихнулся, Толбот.

– Жена и дочь генерала, – бормотал я, будто и не слыша его, – это была неплохая идея. По окончании дела ты отпустил бы их, вынужден был бы, иначе все было бы, как в деле с Линдбергами, только в десять раз хуже. С другой стороны, вы знали, что генерал не стал бы ничего предпринимать против вас, даже потом. Доказательств никаких, а у тебя, Вайленд, в рукаве всегда припрятана козырная карта – Ройал. И пока Ройал колесит по Америке, генерал будет молчать. Вся эта операция обошлась генералу в добрый миллион. Но что для генерала миллион по сравнению с жизнью жены и ребенка.

Прекрасный замысел.

– Ты прав, Толбот. Козыри у меня.

– Да, – сказал я рассеянно, – и каждый день, ровно в полдень, ты отправлял телеграмму, зашифрованную кодом компании генерала, своим «сторожевым псам», которые охраняли миссис Рутвен и Джин. Вот видишь, Вайленд, я даже знаю имя дочери генерала. Если телеграмма не поступает в течение суток, они имели указания переправить их в более надежное место.

Боюсь, что Атланта оказалась не слишком надежным местом.

Лицо Вайленда посерело, руки снова задрожали, и он сдавленно прошептал:

– О чем ты?

– Я все понял только сутки назад, – ответил я. – Мы оказались слепцами: на протяжении многих недель проверяли каждую телеграмму, отправляемую из Марбл‑Спрингз за границу, и совсем упустили из виду телеграммы, посылаемые по адресам в США. Когда я сообразил, то передал через Кеннеди записку судье Моллисону. Помнишь нашу с ним драку? Тогда‑то я и сунул ему записку. Была проведена самая тщательная и безжалостная за многие годы полицейская облава. ФБР ни перед чем не остановилось, ибо погиб Яблонски. Миссис Рутвен и Джин спасены, а твои друзья, Вайленд, арестованы и сейчас выкладывают все, спасая свои шкуры. Последнее – только предположение, но думаю, оно недалеко от истины.

– Это ты выдумываешь, – просипел Вайленд. Лицо его исказил страх. Он пытался ухватиться за соломинку. – Тебя сторожили весь день и...

– Если бы ты мог подняться в радиорубку и увидеть, что сталось с твоим парнем, который пытался помешать мне связаться с шерифом, ты не говорил бы так. Кеннеди дал Ройалу по голове, именно он втащил его в комнату и исписал расчетами бумаги, лежавшие на столе, а я в это время решал свои проблемы. Видишь ли, я не осмеливался предпринимать что‑либо до тех пор, пока не освободят миссис Рутвен и Джин.