Бодрость и храбрость возвращались к Ройалу и Вайленду.

– Итак, как вы видите, каждому приходили в голову великолепные идеи, – продолжал я. – Но самая блестящая – та, что привела вас к концу пути, возникла у Яблонски. Именно он предложил, что было бы весьма благородно и полезно для нас предоставить вам батискаф.

Вайленд гнусно выругался, посмотрел на Ройала, а потом опять на меня:

– Значит...

– Все было подстроено, – сказал я устало. Все это не доставляло мне удовольствия. – ВМС Франции и Великобритании проводили испытания этого батискафа в Лионском заливе, но охотно согласились продолжить испытания здесь. Мы добились, чтобы пресса подробно освещала испытания, регулярно писала о достоинствах батискафов, так чтобы даже самый большой идиот смог понять, насколько хорош батискаф для тайного извлечения сокровища со дна морского. Мы были уверены, что вы клюнете, – это лишь дело времени. И вы клюнули. Мы оставили батискаф в прекрасном уединенном месте. Но до этого я испортил его так основательно, что никто, кроме специалиста‑электрика, который принимал участие в его разработке, и меня, не смог бы заставить его двигаться. Вам потребовался человек, который смог бы привести его в порядок, верно, Вайленд? Разве не счастливое совпадение, что в нужное время появился я? Кстати, интересно, что скажут наши друзья – буровой мастер и инженер‑нефтяник, когда узнают, что почти три месяца они бурили скважину в нескольких милях от того места, которое рекомендовали геологи?

Думаю, что это ты и Брайсон исправили навигационные отметки на карте, чтобы приблизиться к сокровищу на кратчайшее расстояние и на многие мили уйти в сторону от нефтеносного пласта. При теперешних темпах они добурятся до Индийского океана, но нефти не найдут.

– Тебе не удастся уйти со всем этим, – сказал Вайленд. – Боже мой, ты не...

– Заткнись! – грубо прервал его я. – Заткнись, или я нажму на эту кнопку, поверну этот выключатель, и вы оба на четвереньках будете умолять сохранить вам жизнь, как это было пять минут назад.

Если бы они могли убить меня, увидеть бьющимся в агонии, то слезы радости покатились бы по их щекам. Никто и никогда не говорил с ними подобным образом, и они не знали, что ответить, не знали, что делать – их жизнь все еще находилась в моих руках. Но через некоторое время Вайленд, облокотясь на спинку стула, улыбнулся – он снова обрел способность думать.

– Полагаю, Толбот, ты обдумал план выдачи нас властям? Я не ошибаюсь?

– он ждал ответа и, не дождавшись, продолжил:

– Если так, я изменю свою точку зрения на происходящее. Для такого сообразительного полицейского, Толбот, ты оказался слепым в одном вопросе. Я уверен, что тебе не хотелось бы брать на себя ответственность за смерть двух невинных людей, Толбот?

– Что ты хочешь этим сказать? – медленно спросил я.

– Я говорю о генерале, Толбот, – Вайленд посмотрел на Ройала, и теперь в его взгляде не было страха, только торжество. – Генерале Блэре Рутвене, его жене и младшей дочери. Понял, о чем я?

– Какое отношение имеет жена генерала?..

– Боже мой! А я подумал уже было, что ты поймал нас! – На лице Вайленда было ясно написано облегчение. – Ты дурак, Толбот! Ты слепой дурак! Генерал! Ты когда‑нибудь пытался понять, как нам удалось заставить его работать с нами? Тебя никогда не удивляло, почему такой человек, как он, позволил нам воспользоваться его яхтой, платформой и всем, что мы захотим? Никогда, Толбот? Никогда?

– Ну, я думал...

– Он думал! – ухмыльнулся он. – Ты дурак. Старик Рутвен вынужден помогать нам, хочет он этого или нет.