Иду, застегнутый веревкой,

         Сажусь под копны на лужок.

         На мне дырявая поддевка,

         А поводырь мой – подожок.

         Пою я стих о светлом рае,

         Довольный мыслью, что живу,

         И крохи сочные бросаю

         Лесным камашкам на траву.

         По лопуху промяты стежки,

         Вдали озерный купорос,

         Цепляюсь в клейкие сережки

         Обвисших до земли берез.

         И по кустам межи соседней,

         Под возглашенья гулких сов,

         Внимаю, словно за обедней,

         Молебну птичьих голосов.

    <1916>

«День ушел, убавилась черта…»

         День ушел, убавилась черта,

         Я опять подвинулся к уходу.

         Легким взмахом белого перста

         Тайны лет я разрезаю воду.

         В голубой струе моей судьбы

         Накипи холодной бьется пена,

         И кладет печать немого плена

         Складку новую у сморщенной губы.

         С каждым днем я становлюсь чужим

         И себе, и жизнь кому велела.

         Где-то в поле чистом, у межи,

         Оторвал я тень свою от тела.

         Неодетая она ушла,

         Взяв мои изогнутые плечи.

         Где-нибудь она теперь далече

         И другого нежно обняла.

         Может быть, склоняяся к нему,

         Про меня она совсем забыла

         И, вперившись в призрачную тьму,

         Складки губ и рта переменила.

         Но живет по звуку прежних лет,

         Что, как эхо, бродит за горами.

         Я целую синими губами

         Черной тенью тиснутый портрет

    <1916>

«Синее небо, цветная дуга…»

         Синее небо, цветная дуга,

         Тихо степные бегут берега,

         Тянется дым, у малиновых сел

         Свадьба ворон облегла частокол.