|
. Не знаю, дитя мое! - А! - сказала Жанна. Потом, задумавшись на мгновение, она добавила серьезным тоном: - Мы ничего не знаем. И действительно, они ничего не знали о Париже. За те полтора года, в течение которых он ежечасно был перед их глазами, он остался неведомым для них. Только три раза спустились они в город; но они вынесли из городской сутолоки только головную боль и, вернувшись домой, ничего не могли распознать в исполинском запутанном нагромождении кварталов. Все же иногда Жанна упорствовала. - Ну, уж это ты мне скажешь, - продолжала она, - вон те белые окна... Они такие большие - ты должна знать, что это такое. Она указывала на Дворец промышленности. Элен колебалась: - Это вокзал... Нет, кажется - театр... Она улыбнулась, поцеловала волосы Жанны и повторила свой обычный ответ: - Не знаю, дитя мое. Они продолжали вглядываться в Париж, уже не пытаясь ознакомиться с ним. Это было так сладостно - иметь его перед глазами и ничего не знать о нем. Для них он воплощал в себе бесконечность и неизвестность. Как будто они остановились на пороге некоего мира, довольствуясь вечным его созерцанием, но отказываясь проникнуть в него. Часто Париж тревожил их, когда от него поднималось горячее и волнующее дыхание. Но в то утро в нем была веселость и невинность ребенка, - его тайна не страшила, а овевала нежностью. Элен опять взялась за книгу, Жанна, прижавшись к ней, все еще созерцала Париж. В сверкающем и неподвижном небе не веяло ни ветерка. Дым, струившийся из труб Военной пекарни, поднимался прямо вверх легкими клубами, терявшимися в высоте. Казалось, по городу на уровне домов пробегали волны - трепет жизни, всей той жизни, что была в нем заключена. Громкий голос улиц в сиянии солнца звучал смягченно, - в нем слышалось счастье. Вдруг какой-то шум привлек внимание Жанны. То была стая белых голубей из какой-то ближней голубятни; они пролетали мимо окна, заполняли горизонт; летучий снег их крыльев застилал собою беспредельность Парижа. Вновь устремив глаза вдаль, Элен вся ушла в мечты. Она была леди Ровеной, она любила нежно и глубоко, как любят благородные души. Это весеннее утро, этот огромный город, такой чарующий, эти первые левкои, благоухавшие у нее на коленях, мало-помалу размягчили ее сердце. * ЧАСТЬ ВТОРАЯ * I Однажды утром Элен приводила в порядок свою библиотечку, в которой рылась уже несколько дней, как вдруг в комнату вбежала Жанна, вприпрыжку и хлопая в ладоши. - Мама, - крикнула она. - Солдат! Солдат! - Что? Солдат? - спросила молодая женщина. - Что еще за солдат? Но на девочку нашел припадок безумного веселья; она прыгала все быстрее, повторяя: "Солдат! Солдат!" - и не входя ни в какие объяснения. |
