Не убирая руки, он крикнул Хиксону, сидевшему в фургончике:

— Разобьем здесь лагерь! А когда сойдет вода, двинем в Ванденберг!

Дон Мерриам посмотрел вверх, через отверстие шахты лифта виднелся кусочек неба, на котором клубились красно‑черные тучи. У него создалось впечатление, что цвет этих туч специально подобран так, чтобы гармонировать по цвету с мехом его проводника, который стоял рядом.

Видимая часть неба увеличивалась, сначала медленно, потом все быстрее, пока неожиданно лифт не остановился на поверхности. Ничего не изменилось. Поток лунной материи продолжала сыпаться с неба, возвышаясь над окружающим ландшафтом, словно гигантская серая башня, превышающая Эверест. Дальше — большие абстрактные светящиеся глыбы поднимались, словно армия изваяний. Висящие в воздухе серебряные поручни окружали шахту.

Потом Дон обратил внимание, что теперь только одна летающая тарелка — с желто‑фиолетовым знаком инь‑янь — висит рядом с Бабой Ягой. Сейчас космический корабль Дона сверкал так, словно был только что заново отполирован. Вместо лесенки под люком висела широкая металлическая труба, раздвигаемая, словно телескоп.

За Бабой Ягой стоял советский космический корабль, который тоже был, казалось, свежеотполированным и к которому тоже была присоединена телескопическая труба. Она вела к люку на носу корабля. Кошачье существо легко прикоснулось к плечу Дона и сказало со странным чужим акцентом:

— Мы забираем тебя к другу с Земли. Мы произвели осмотр твоего корабля и снабдили его топливом, но сначала ты должен поехать со мной, на моей машине. Ты пересядешь в космосе. Ничего не бойся.

Пол неожиданно проснулся, вырванный из сна Тигрицей, которая рычала:

— Вставай, обезьяна! Одевайся! У нас гость!

Перепуганный Пол отпрыгнул от окна, у которого спал и некоторое время беспомощно плавал в невесомости, силясь понять, что произошло. Внутреннее солнце снова светило, окна снова были розовыми и, вместе с цветами, создавали теплично‑будуарное настроение.

Тигрица поспешно вытаскивала какие‑то вещи через дверцы в камере отходов и бросала их в сторону Пола.

— Одевайся, обезьяна!

Одна из вещей зацепилась за ее когти, кошка с бешенством оторвала ее и швырнула в его сторону. Пол совершенно инстинктивно и без малейшего труда перехватил вещи, потому что кошка бросала исключительно метко. Это была его одежда, свежевыстиранная, пахнущая как‑то особенно приятно и, вдобавок, выглаженная, хотя у брюк и не было стрелок.

Неловко держа все это в руках, он сказал охрипшим заспанным голосом:

— Но, Тигрица…

— Я помогу тебе, ты, глупая обезьяна!

Она быстро подплыла к нему, схватила рубашку и начала запихивать его ноги в ее рукава.

— Тигрица, что случилось? — спросил он, даже не пытаясь ей помочь. — После того, что произошло сегодня ночью…

— Не смей напоминать мне об этой ночи! Не смей!!! — рявкнула она. Тигрица схватила следующую часть одежды, как оказалось — плащ и снова начала запихивать его ногу в рукав.

— Ты ведешь себя так, словно злишься и стыдишься того, что произошло, — сказал он, не обращая внимания на ее лихорадочные усилия.

Тигрица застыла. Они висели в воздухе, но кошка неожиданно схватила Пола за плечи и с яростью посмотрела ему в глаза своими фиолетовыми зрачками.

— А чего же мне стыдиться? — крикнула она, а потом холодно спросила:

— А ты онанировал когда‑нибудь, примитивное животное?

Пол уставился на нее онемевший, чувствуя, как у него напрягаются мышцы.