Коротышка посмотрел на них и кивнул.

Старик, лежавший с другой стороны, глянул на одеяло, которое Марго держала под мышкой, отвернулся и презрительно фыркнул, давая тем самым понять, что осуждает такое поведение.

Дылда прервал созерцание и посмотрел на деда.

— Перестань, — сказал он тихо и спокойно. Потом посмотрел на Хантера и Марго, перевел взгляд на Странника, сияющего над ними — его погруженное в размышление лицо фанатика осветилось улыбкой.

— Испан благословит вашу любовь, — сказал он, начертав на колене указательным пальцем правой руки маленький египетский знак ключа жизни.

Коротышка вновь склонил голову над блокнотом. Его рот был крепко сжат, словно он хотел скрыть улыбку и ему хотелось прыснуть от смеха.

Хантер и Марго перешли на другую сторону шоссе. Анна и ее мать, завернувшись в одеяла, лежали в фургончике. Хантеру показалось, что у Рамы Джоан широко открыты глаза и она улыбается им, но, когда они пошли ближе, он увидел, что женщина спит. Неожиданно краем глаза он увидел высокую темную фигуру, стоявшую в тени фургончика. Даже ее лицо было темным, прикрытым черной шляпой с опущенными полями.

У Хантера мороз пошел по коже, поскольку он не сомневался, что это Брехт. Он хотел, чтобы Брехт что‑то сказал, чтобы показал лицо, но фигура только подняла руку к шляпе, надвинула ее ниже на лоб и снова отступила во мрак.

В это же время Хантер почувствовал, что пальца Марго сильнее сжимаются у него на плече — он повернулся и посмотрел в тень фургончика. Там уже никого не было.

Они пошли дальше, не проронив ни слова. Трава шелестела под их ногами, когда они взбирались на склон. Была полночь, Странник висел высоко в небе. Ни на мгновение не забывали они о море, которое владело сейчас землей — прилив остановился в каких‑то пятидесяти метрах от них, но волны продолжали биться о каменные склоны, о Страннике, который завладел небом, нет, не небом, а пространством вокруг Земли, превратив небо в темную серую оболочку, об ужасе, который завладел жизнью всех людей во всем мире…

Они пришли на низкий скальный порог, с него — на следующий и увидели перед собой плоский прямоугольный серый валун, словно гроб гиганта. Марго расстелила одеяло и они оба присели на нем на корточках, лицом друг к другу. Они смотрели друг на друга сосредоточенно и серьезно, а когда наконец улыбнулись, то это были жесткие хищные улыбки. Мгновения тишины между двумя ударами волны заполнило пульсирование их крови, более громкое, чем гул воды. Горы словно звучали эхом в такт их сердцам и небо стучало в таком же ритме.

Марго сняла куртку, положила рядом с ней пистолет и начала расстегивать блузку, но Хантер остановил ее и сделал это сам. Девушка прикоснулась к его бороде, схватила в горсть жесткие волосы, сжала пальцы и прижала кулак к его подбородку. У них было такое чувство, что время остановилось, по крайней мере, что оно не торопится и не мчится с огромной скоростью. Что узкий и низкий коридор, который нужно преодолеть как можно скорее, превратился в обширную равнину, на которой можно даже остановиться и отдохнуть. Все — море, скалы, холмы, небо, окружающий их холодный воздух и большая изменяющаяся планета — ожило раз и навсегда, западая в их мысли, хотя, может быть, их разум был сейчас более поглощающим, чем когда‑либо ранее. Чем больше Марго познавала тело Хантера, а Хантер — тело Марго, тем больше, а не меньше — как должно было казаться — они познавали все, что их окружает: вещи, большие и маленькие, даже такие маленькие, как небольшая черточка фиолетового цвета на шкале пистолета… то, что живо и то, что уже мертво… их тела и небо составляли единое целое — яркое солнце, пытающееся получить расположение темного полумесяца, наконец соединилось с ним. Они чувствовали, что в их телах безумствует яростный прибой, что их объяло бурное море, и знали, что после этой бури обязательно наступит тишина.