Странный шар!.. в западном небе…

Странный свет!.. льется с высоты…

Ты ужасен на вид, но нам наплевать,

Мы не собираемся с тобой сегодня спать,

Лучшая музыка — нео‑боп‑бит!

Он золотой!.. словно горы сокровищ…

Темно‑вишневый!.. как губы греха…

Но если не будет больше июня

Если не будет больше Луны,

Будет планета…

на Сорок Второй Авеню!

Внезапно все замерли — асфальт задрожал. Вздрогнул и весь город. Со стен посыпалась штукатурка. С крыш кое‑где упало несколько черепиц, которые со страшным шумом разбились в наступившей тишине. Через мгновение площадь наполнилась гулом голосов испуганных людей. Двадцатиметровый рекламный джин потерял свои апельсины, хотя и продолжал совершать движения жонглера.

Араб Джонс и два его «брата‑наркомана» покинули Ленокс и теперь поспешно двигались по Сто Двадцать Пятой Авеню в том направлении, куда были обращены лица всех людей, наблюдавших за Странником. Странник — большой, блестящий покерный жетон с огромным Х на своей оранжевой плоскости — почти полностью заслонял бледный, золотистый диск Луны.

Землетрясение, вынудившее выйти на улицы тех немногих, кто еще сидел дома, только усилило возбуждение развеселой троицы, изначально вызванное большим количеством выкуренной марихуаны.

На востоке небо было розовым. Солнце, приостановившееся у врат горизонта, ожидая, пока они откроются, разогнало звезды и одновременно принесло на Манхэттен рассвет. Но никто не смотрел на восток, никто не двигался, чтобы идти на работу или же отправиться спать. Башни нижнего Манхэттена напоминали покинутый сказочный город, город закрытый на замок.

Араб, Пепе и Большой уже давно отказались от попытки пробиться сквозь толпу на тротуаре. Они сошли на мостовую, по которой идти было легче. Автомобилями никто не пользовался, но, очевидно, по привычке, большая часть прохожих теснилась на тротуарах; здесь же собралось значительно меньшее количество народа. У Пепе создалось впечатление, будто новая планета источает силу, которая заставляет каменеть мышцы людей и блокирует двигатели автомобилей. Нечто похожее он уже встречал в комиксах — лучи смерти, парализующие движение… Он перекрестился.

— Теперь этот черт действительно до нее дорвался, — шепнул Большой Бенджи. — Он покрутился перед ней, сообразил, что она ему нравится, и — овладел!

— Может быть, он прячется, потому что боится? Так же, как и мы? — задумался араб.

— Мы? Чего мы боимся? — удивился Большой.

— Конца света, — ответил Пепе Мартинес с непривычно высокими интонациями, напоминающими волчье завывание.

Теперь только край Странника виднелся над корпусом генерала Гранта, который рос на глазах по мере приближения к ним трех братцев‑наркоманов.

— Идем! — неожиданно крикнул Араб, хватая друзей под руки. — Если это конец света, то я отсюда убираюсь. Только бы как можно дальше от этих глазеющих трупов, ожидающих звука трубы. Одна планета развалится, так мы пересядем на другую! Идемте, прежде чем она убежит от нас! Сцапаем ее над рекой и там запрыгнем!

И все трое побежали.

Марго, Пол и их новые друзья сидели на песке метрах в пятнадцати от темных ворот, когда почувствовали второй толчок. Земля легко колыхнулась, а поскольку они ничего не могли с этим поделать, то колыхались вместе с ней, едва дыша от ужаса.

Часовой выбежал из будки, держа в руке автомат, приостановился и через мгновение опять отступил вовнутрь. Он промолчал, когда Профессор задорно крикнул ему:

— Бомба, нет?

Через какое‑то время отозвалась Анна:

— Мамочка, теперь я уже точно хочу есть.