Глядя ему в глаза, она внезапно ощутила (это было странное ощущение), что этому человеку при определенных непонятных ей обстоятельствах и для не менее загадочных целей не раз уже приходилось подобным образом оценивать женщин.

    Это чувство вызвало у неё раздражение.

    Это показалось ей вызовом, который она непременно примет. Она покажет ему, что такое настоящая женщина – пусть в эту минуту и обуреваемая яростью, она примет его вызов, и пусть её походка будет ему ответом!

    Элизабет Кардуэл гордо вскинула голову.

    – Ах так! – бросила она.

    И с высоко поднятой головой она со всей возможной грацией прошагала в дальний конец кабинета, круто развернулась и-с улыбкой победительницы на губах – снова подошла к внимательно наблюдающему за ней мужчине. Где-то у себя за спиной она услышала сдавленное восклицание и шумное дыхание своего шефа, но она не сводила глаз со странного незнакомца.

    – Вы удовлетворены? – язвительно поинтересовалась она.

    – Да, – ответил тот.

    После этого она помнила только, как, развернувшись к двери, чтобы оставить кабинет, почувствовала такой странный, всепроникающий запах, который моментально заполнил её легкие и затуманил сознание.

    Очнулась она уже на бескрайней равнине на Горе.

    Она была в том же платье, в котором вышла утром на работу, с той только разницей, что теперь на её шее болтался широкий, прочно сшитый по краям кожаный ошейник. Она долго кричала, бродила из стороны в сторону и наконец после нескольких часов бесцельных скитаний по высокой, по пояс, бурой траве, измученная и голодная, заметила неподалеку двух всадников, перемещавшихся на странного вида животных. Она окликнула их, и те осторожно, словно проверяя внимательным глазом, не прячется ли где-нибудь подле неё коварный враг, подъехали поближе.

    – Я – Элизабет Кардуэл! – воскликнула девушка. – Мой дом в Нью-Йорке! А это что за место? Где мы находимся? – И она снова обвела диким затравленным взглядом лица присутствующих и расплакалась.

    – В позу! – приказал Камчак.

    – Стань, как стояла раньше! – резко бросил я девушке.

    Она судорожно всхлипнула и испуганно выпрямила спину, подняла голову, расправила плечи и замерла в позе рабыни для наслаждений.

    – Ошейник на ней тарианский, – заметил Камчак.

    Катайтачак кивнул.

    Это было неплохой новостью, поскольку означало, что разгадка или по крайней мере часть тайны, которая меня так заботила, каким-то образом связана с Тарией.

    Но как получилось, что на Элизабет Кардуэл, жительнице Земли, оказался тарианский ошейник?

    Камчак вытащил из-за пояса кайву и подошел к девушке. Та затравленно взглянула на него и отшатнулась в сторону.

    – Не двигайся, – сказал я ей.

    Камчак просунул лезвие канвы между ошейником и горлом девушки и осторожно нажал на него.

    Лезвие ножа прошло сквозь толстую кожу, как сквозь масло.

    Грубый шов натер кожу, и шея девушки в том месте, откуда сняли ошейник, была красной и воспаленной.

    Камчак вернулся на свое место, снова сел, скрестив ноги, и положил перед собой разрезанный ошейник.

    Мы с Катайтачаком молча наблюдали, как он осторожно развернул сложенную вдвое полоску кожи и вытащил спрятанный в ней тонкий листок бумаги, изготавливаемой из волокон растения, растущего преимущественно в заболоченной дельте Воска.