– Если это тачакская шутка, – прокричала она, убей меня сразу!

    Я спрыгнул с седла каийлы, преклонил колени рядом с ней и обнял, прижимая её голову к своему плечу.

    – Нет, – сказал я Дине, – я не шучу, ты свободна.

    Она посмотрела на меня со слезами на глазах.

    – Тачаки девушек никогда не освобождали, никогда.

    Я встряхнул её за плечи и поцеловал.

    – Ты, Дина из Тарии, свободна. – Я взобрался в седло. – Или ты хочешь, чтобы я доехал до стен Тарии и перебросил тебя через них?

    Она рассмеялась сквозь слезы.

    – Нет! – сказала она. – Нет!

    Тарианка вскочила на ноги и внезапно поцеловала мою ногу.

    – Тэрл Кэбот! – вскричала она. – Тэрл Кэбот!

    Все словно озарилось вспышкой молнии. Я понял, что она выкрикнула мое имя, как могла его выкрикнуть только свободная женщина. Она и была ею – свободной женщиной, она была ею – Дина из Тарии. 

    – О, Тэрл Кэбот! – смеялась и плакала Дина, нежно глядя на меня. – Но сохрани меня ещё на день, ещё чуть-чуть!

    – Ты свободна.

    – Но я послужу тебе, – сказала она. Я улыбнулся.

    – Здесь нет шеста.

    – О, Тэрл Кэбот! – вспыхнула она. – Зато здесь вся равнина Тарии!

    – Степь народов фургонов – ты это имела в виду?

    Она рассмеялась.

    – Нет, – сказала она, – равнина Тарии.

    – Наглая ты девица, – констатировал я.

    Она уже стаскивала меня с седла, и, не прекращая целоваться, мы улеглись в мягкие, душистые волны весенней травы прерии…

    Когда мы поднялись, я издалека заметил двигающихся в нашем направлении всадников на высоких тарларионах.

    Дина ещё не заметила их; казалось, что она очень счастлива, да что там – я тоже был счастлив вместе с ней. Внезапно на её лице изобразилась тревога, она подняла руки к лицу, закрывая рот.

    – Ой, – сказала она.

    – В чем дело? – спросил её я.

    – Ведь я не могу в Тарию идти. – Глаза её совершенно неожиданно для меня наполнились слезами.

    – В чем дело?

    – У меня нет вуали, – плакала она.

    Я сокрушенно вздохнул, поцеловал её, развернул за плечи и плоским шлепком под зад отправил в сторону Тарии.

    Всадники приближались. Я вспрыгнул в седло и помахал девушке, которая, отбежав несколько ярдов, обернулась. Она тоже помахала мне, размазывая слезы по щекам. Мне показалось, что она сейчас плакала совсем не из-за того, что у неё не было вуали.

    Над головой пролетела стрела.

    Я рассмеялся, пришпорил каийлу и поскакал прочь, оставляя всадников на тяжелых тарларионах далеко позади.

    Они сделали круг, чтобы подобрать мою девушку, свободную, хоть и одетую в кейджер, сжимающую в руке кусок золота, машущую уезжающему врагу, счастливую и плачущую.

    Когда я вернулся в фургон, первыми словами Камчака, обращенными ко мне, были:

    – Надеюсь, ты хоть получил за неё хорошие деньги?

    Я улыбнулся.