— Это имеет значение?

— Определенно да.

— Я не знаю… Может быть, та, что нравится мальчикам и девочкам одинаково.

— Очень, очень забавный… Мальчикам и девочкам нравятся плюшевые медведи. Но я бы предпочла зайца… Мне нравятся зайцы.

— С очень длинными ушами. — Кристиану неожиданно стало весело. — А еще подойдут волчки, калейдоскопы и лото…

— А вот и нет! Как можно засунуть бомбу в лото? Остановимся на зайце.

— Пусть будет заяц, если уж вы питаете к нему такую любовь…

— Расскажи о себе, Шон.

Именно в этот момент Кристиан впервые испугался. По-настоящему. И его страх не имел ничего общего со страхом перед Дарреном, мелким и несерьезным. Вернее, тогда речь шла всего лишь о боязни разоблачения. И о неловкости, которая может последовать за разоблачением.

Но здесь…

Кристиан неожиданно почувствовал себя стоящим в коридоре какого-то подземелья — таком узком, что плечи почти касаются стен. Только на первый взгляд гладких, но стоит пошевелиться, сделать шаг вперед, к спасительному выходу, как из них тотчас выскочат ножи, тесаки и колья. Единственная их цель — искромсать плоть, не оставить на ней живого места. Наверное, это уже случалось с теми, кто попадал в адский коридор до Кристиана: под ногами хлюпает жижа красного цвета.

Темно-рубинового, если быть совсем точным.

— …Да нечего особенно рассказывать…

— Вот как? У тебя нет ни одной истории?

— Ни одной сто́ящей.

— Но при этом ты подсаживаешься к незнакомой женщине в баре. Угощаешь ее водкой…

— А что в этом особенного? Вы мне понравились. Вы выглядели грустной…

— И ты решил меня развлечь?

— Ну…

— Не имея ни одной стоящей истории про запас?

В логике Анне не откажешь, и это нисколько не приближает Кристиана к выходу из подземелья. Скорее отдаляет.

— Ты действительно забавный парень, Шон. Ты милый, но у тебя неверная установка.

— У меня нет никакой установки.

— Но есть проблемы, ведь так?

Не очень-то она похожа на психоаналитика, эта странная женщина Анна. И не такая простушка, какой показалась Кристиану на первый взгляд. И его выводы относительно внешней непривлекательности Анны оказались ошибочными. Нет, ее по-прежнему не назовешь красавицей, но в ней есть что-то совсем другое. Что-то, что дороже красоты. Человеческая значительность, что ли? До сих пор Кристиану не приходилось встречать таких женщин, таких людей. Представить ее в роли богини (Белой Тары) не составило бы труда. Или в роли основательницы тоталитарной секты, чьи последователи с восторгом вырубают непроходимые джунгли, чтобы построить храм в ее честь. Или в роли игрушечного зайца с длинными ушами, внутри которого спрятана бомба.

Не стоило Кристиану протягивать руки к зайцу, но дело сделано.

— …Проблемы с девушками, — не унимается Анна. — Я права?

— С чего вы взяли? У меня нет проблем с девушками.

— А я думаю, что есть. Иначе бы ты не подсел к одинокой малопривлекательной женщине, которая старше тебя.

— Я не считаю вас малопривлекательной…

— Я тоже так не считаю. — Быстрая улыбка на лице Анны полна иронии. — Но речь сейчас идет о тебе. Я хорошо знаю мужчин такого сорта, как ты, поверь.

— И что же это за сорт?

— Миляги.