– До чего пакостная насекомая! – пробурчал Петр. – Аж печенки воротит! Не то что по виду противная – есть хуже гады. По способу жить. Люди взращивают хлеба, сады – она налетит и пожрет все, будто для нее готовили.

Петерсон усмехнулся:

– Так она ж «насекомая». Не смыслит ничего, ни сердца у нее, ни разума. Хуже, когда люди у людей достатки пожирают.

– Ну, то люди. Так уж заведено. Кто покрупней да поизворотливее, всегда верх одержит. Это, я гляжу, не только у нас на Руси – повсюдно.

Петерсон посмотрел на него долгим, внимательным взором, сказал раздумчиво:

– Заведено, да не навек же… Помнишь, читал я тебе из Герцена? Покажу сейчас еще одну книжицу…

Он достал из ящика письменного стола тонкую книжку. На обложке значилось: «Русская социально революционная библиотека. Книга третья. Манифест Коммунистической партии Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Перевод с немецкого издания 1872 г. С предисловием авторов. Женева. Вольная Русская Типография. 1882».

Осторожно взяв брошюру, Петр не торопясь прочел заглавие и поднял на Петерсона настороженные глаза:

– Это где же такая «вольная типография»? Недозволенное, что ли, печатают?

– Догадлив! – Иван Степанович рассмеялся. – В Швейцарии, это в Европе, есть город Женева. Там группа русских революционеров издает литературу, которая в России действительно «не дозволена». – Он чуток помолчал, мимолетно глянул на Петра. – Вот что, братец. Подарю ка я эту книженцию тебе. Маркс и Энгельс, авторы сей брошюры, скажу тебе, большие люди. Очень возможно, что именно они указывают единственно верный путь общественного развития… В общем, прочти.

Петр неуверенно полистал книжечку. На глаза попались какие то незнакомые иностранные имена, непонятные, мудреные слова.

– А осилю?

– Осилишь, – твердо сказал Петерсон. – Что неясно будет – пиши. Да еще и встретимся, надеюсь. А?

– Век не забуду вашей доброты, Иван Степанович! – Голос Ковалева дрогнул. – Как отец родной вы нам…

– Ну ну… – Петерсон неловко подергал бороду. – Пойдем ка, братец, ужинать. Да и спать будем. Поезд то рано утром…

Провожать их вышли всем домом. Петерсон ссудил молодых людей деньгами («Не милостыню подаю – заработанное получаете»), они купили одежду, белье и даже чемоданы. Загорелые, с отпущенными бородками, Петр – с трубкой в зубах, парни теперь почти ничем не отличались от коренных жителей страны. В кармане Ковалева лежало письмо Петерсона к Артуру Бозе, владельцу небольшого прииска в Клодо, пригороде Йоганнесбурга.

Им вновь предстояла жизнь золотодобытчиков.

Глаза Эммы были влажными: добрая женщина привыкла к этим старательным и покладистым русским, почти сроднилась с ними.

– Приезжай к нам, – шепнул Павлик, ткнувшись в грудь Петра. – Слышишь?

– Хорошего пути вам, Питер… и вам, Дик. – Старый Йоганн впервые назвал их запросто, по именам.

Петерсон молча пожал им руки.

 

ДОРОГИ СХОДЯТСЯ В ЙОГАННЕСБУРГЕ

 

 

1

 

Каамо уже большой. Каамо почти взрослый. Он живет на земле пятнадцатое лето. Это совсем не мало.

Каамо много знает. Каамо много умеет. Он хороший помощник отцу.

Отец у Каамо хороший работник. Вон как ловко выколачивает он палицей шкуры. А Каамо так же ловко и быстро соскребает со шкур мездру. Они с отцом делают меховые каросы. Очень хорошая вещь карос. Днем – плащ, ночью – одеяло.