Билке не было дома. Его жена, крупная, широкой кости молчаливая женщина, приказав слуге негру накормить и напоить лошадей, пригласила гостей в дом. В полутемной комнате с маленькими, без стекол окнами было прохладно и пахло сушеными травами. Поставив на стол блюдо с вареным мясом, сыр и глиняный кувшин с виноградным вином, хозяйка вышла.

Вскоре появился и сам Билке, потный, пропыленный мужик с косматой бородой. Он был приветлив и рассказал, что объезжал поля. У него три участка по две с половиной тысячи моргов . Каждый можно объехать за час. Но ведь объехать мало – надо присмотреть еще, как там работают, не ленится ли черная скотина. Урожай, слава всевышнему, обещает быть хорошим. Свои негры не справляются с работой, пришлось нанять несколько сквоттеров .

Он жадно и много ел, прихлебывая вино из большой кружки, и все рассказывал о своем хозяйстве. Видно было, что соскучился по разговору. Конечно, ни Павлик, ни его спутник не были для Билке подходящими собеседниками, но хоть с кем то надо поболтать человеку!

Павлик вручил ему посланный отцом массивный золотой медальон филигранной отделки. Билке тут же сообщил, что заказывал его в подарок жене. Скоро Мадлен исполнится пятьдесят, она вполне заслужила этот подарок. Конечно, безделица, но он может позволить себе это.

Потом Билке повел их показать своих страусов. Он завел их недавно, самому они были еще в новинку, и потому, наверное, об этих птицах он рассказывал особенно охотно.

Когда то вельд был переполнен ими. Шакалы, можно подумать, питались исключительно яйцами страусов: так много было их в степи. Но с тех пор, как у европейских модниц появился спрос на перья этих птиц, страусы на южноафриканских равнинах изрядно поубавились в числе.

Они очень чутки, эти степные великаны. Негры, охотясь на страусов, обычно ползут к ним крадучись несколько километров. Вспугнут страусов и бегут, как ветер в бурю. Ноги мелькают – не различишь, будто и вовсе нету ног. Но ловить птиц перестали, их стали просто убивать. Пулями. Били самцов, черных, смоляных красавцев с пенно белыми перьями в хвосте и на кургузых крыльях. А потом умные, предприимчивые люди догадались разводить страусов в неволе. Они легко приручаются. Вот и Билке завел страусов. И нисколько не раскаивается: эти перышки стоят хороших денег…

Спать в доме Билке, как и у всех фермеров, ложились с заходом солнца. На рассвете следующего дня хозяин, пожелав гостям доброго пути, отправился в поле. Вскоре выехали и Петр с Павликом.

– Богато живет, – окидывая взглядом владения Билке, молвил Петр.

– А в России хуже? Отец говорил, там у вас крестьяне имеют очень мало земли. Клочки какие то. Я не понимаю: такая громадная страна…

Петр хмыкнул, сказал вызывающе:

– А много земли имеют здесь негры? Страна тоже ничего, подходящая.

– Так это же все таки негры.

– Ну, и в России… у богачей земли хватает.

Павлик замолчал, обдумывая непонятный ответ. Молчал и Петр.

 

 

3

 

Подходил к концу февраль 1894 года. Пришла пора расставаться с гостеприимным домом Петерсонов, начинать самостоятельную жизнь.

Петр, задумавшись, присел на подоконник, Иван Степанович привычно прохаживался по кабинету.

В комнате стоял гулкий треск. Тяжелые брюхастые тела на прозрачных жужжащих крыльях летели и слепо ударялись о стекла окон – как крупные капли ливня. Шла саранча.

– Будет ей когда нибудь конец? – сердито сказал Петр.

– Это, братец, пустяки, – добродушно отозвался Петерсон. – Нынче она, считай, стороной прошла. А бывает, хлынет – даже темно от нее, солнца не видно.

– До чего пакостная насекомая! – пробурчал Петр.