Бабьи вздоры, пробурчал кто-то из солдат. Не больше, чем история того, кто умер и на третий день воскрес, отвечал субхро. Погонщик, уймись, остерег его взводный, ты заходишь слишком далеко. Я тоже не верю в вылепленного из мыла пузатого мальчугана, что превратился в бога со слоновьей головой, но меня попросили рассказать, кто такой ганеша, и я всего лишь повиновался. Да, но помимо того не вполне любезно отозвался об иисусе христе и пречистой деве, и это никак не пришлось по вкусу здесь присутствующим. Прошу прощения у тех, кого задели мои слова, я никого не хотел обидеть. Последовал примирительный шумок, ибо, сказать по правде, всем этим людям, и военным, и невоенным, мало было дела до религиозных диспутов, однако всех беспокоило, что столь деликатные темы затрагиваются прямо под звездным небесным куполом. Если принято считать, что и у стен есть уши, то какого же размера должны тогда быть уши у звезд. Так или иначе, но время было спать ложиться, за неимением простынь и одеял расстелив собственную одежонку и ею же накрывшись, и самое главное — что сверху не поливало их дождиком, а добился этого все тот же взводный, ходивший от двери к двери с просьбой приютить на ночь по двое-трое своих людей,— и вот они разместились на кухоньках, в хлевах, на сеновалах, но хоть не на пустой желудок, что отчасти компенсировало эти неудобства. Вместе с ними расточились и несколько местных, деревенских — почти все мужчины,— привлеченных новостью о появлении слона, к которому они, впрочем, опасались подходить ближе чем на двадцать шагов. А соломон, ухватив хоботом охапку сена, каким сумело бы заморить червячка целое стадо коров, строго, несмотря на близорукость свою, поглядывал на любопытных и всем видом своим давал понять, что он — не выставочный экземпляр, а порядливый трудяга, по причине известных передряг, о коих распространяться здесь не время и не место, оказавшийся без работы и потому принужденный, так сказать, кормиться от щедрот общественного призрения. Поначалу какой-то селянин, поддавшись браваде, еще сделал несколько шагов от той невидимой черты, что скоро сделалась наглухо перекрытой границей, однако соломон произвел предупредительный брык задней ногой, и тот, хоть и не достиг цели, развязал интереснейшую дискуссию о семействах и классах млекопитающих. Обоего пола мулы, ослы и ослицы, жеребцы и кобылы, как известно всем, а некоторым — по собственному плачевному опыту, иногда лягаются, что при отсутствии иных средств защиты и нападения вполне понятно и объяснимо, однако чтобы слон, словно мало ему такого хобота, таких-то зубищ, колонноподобных ног, еще и лягаться умел — это, знаете ли. Поглядеть со стороны — кротчайшее существо, однако в случае надобности легко становится диким зверем. И еще странно, что его, хоть он и относится к разряду вышеперечисленных ездовых животных, к категории то есть лягающихся, к подвиду брыкающихся, не подковывают. А вообще-то, сказал один из крестьян, смотреть тут особенно не на что, обошел кругом — да все и увидел. Прочие поддержали это мнение. Они уж собирались разойтись по домам, вернуться в уют своих пенат, но тут кто-то сказал, что еще побудет, хочет, мол, послушать, о чем толкуют сидящие вокруг костра. Пошли всей гурьбой. Поначалу они не очень-то понимали, о чем речь, не разбирали имен, удивлялись незнакомому выговору, но потом все сделалось ясно, как только пришли к выводу, что толкуют здесь о слоне и что слон был богом. И уж тогда разошлись по домам, уводя с собой к теплу домашних очагов по двое-трое путешественников. При слоне остались на карауле двое кавалеристов, что еще больше усилило в местных желание немедля поговорить со священником. Все двери затворились, деревня погрузилась во мрак. Вскоре, однако, несколько потихоньку открылись вновь, и пятеро, выскользнув каждый из своей, направились к площади, где назначено было место сбора. Замысел их заключался в том, чтобы пойти поговорить со священником, который в этот час наверняка уже лежал в постели и, скорей всего, спал. |