Пытаясь спрятаться от нас, пудель забрался под Шеви. И спустя полсекунды закричал.

Если собаки могут кричать, то пудель именно кричал — так, будто под машиной его поджидал безымянный ужас.

Короткий вопль — и тишина.

Мы с Расти уставились друг на друга. Он приоткрыл рот, держа в правой руке нож Слим, а левой зажимал рану.

Мы ничего не говорили, просто смотрели друг на друга.

Из-под Шеви больше не доносилось ни звука.

Расти внезапно развернулся и бросился прочь. Я побежал за ним. Мы свернули направо, перелезли через бампер очередного автомобиля и побежали по узкому коридору, образованному припаркованными машинами.

В конце концов, Расти перепрыгнул через борт старого серого пикапа. Я не стал запрыгивать внутрь и остановился, опираясь на автомобиль рукой, переводя дыхание. Расти распластался в кузове пикапа, зажимая укушенную руку, и тяжело сопел.

Мы оба слишком задыхались, чтобы разговаривать.

С того места, где я стоял, было видно, что мы уже пересекли большую часть поля Янкса. Между нами и ларьком «ПИВО — ЗАКУСКИ — СУВЕНИРЫ» оставался всего один ряд автомобилей.

Ларек был открыт, большая ставня, закрывавшая до этого все окно, была поднята вверх. Внутреннее пространство было ярко освещено. Внутри за стойкой стоял Джулиан Страйкер в поблескивающей черной рубашке — очевидно, он продавал билеты на представление. Около двадцати человек стояли в очереди перед ларьком. Я узнал примерно половину из них.

Но я не заметил никаких близнецов.

Ли тоже не было в очереди. Но зачем бы ей было ждать? У нее-то уже был билет. Она могла быть уже на стадионе.

Или мертвая, в кузове катафалка.

«А где сейчас катафалк?» — внезапно задумался я.

Катафалка Странствующего цирка Вампиров, большого черного фургона и автобуса нигде не было видно. Может быть, их перегнали на другую сторону поля, за ряды скамеек.

Обычно я мог запросто увидеть, что находится за рядами скамеек. Правда, обычно скамьи были пустыми. Но не этой ночью.

Очередь за билетами, кажется, не становилась короче, хотя в ней появилось несколько новых людей. Несколько человек входили на стадион. Другие только шли к очереди со стороны грунтовой дороги, где они, видимо, оставили свои машины.

— Эй, — позвал Расти.

Я посмотрел на него. Он по-прежнему лежал за спине, зажимая рану на руке, но теперь он немного согнул колени.

— Что за черт тут происходит? — спросил он.

— Страйкер продает билеты…

— Собака, что с собакой?

— Сегодня тяжелый день для собак, — сказал я.

— Что с ней случилось?

— Откуда же мне знать? Как твоя рука?

— А как ты думаешь? — он отнял руку от раны. Рукав рубашки, потемневший от крови, прилип к коже.

— Тебе придется сделать укол от бешенства, — сказал я.

— А, черт. Не напоминай.

— И нам лучше не пытаться попасть на представление Цирка Вампиров.

— Почему?

— Тебе туда нельзя идти, вот так вот истекая кровью. Кровь привлечет вампиров как приманка — акул. Ты сам так сказал.

— Я?

— Сегодня утром — Слим.

— А, ну… К черту. Я не собираюсь пропустить представление, — он согнул колени, сел и снял рубашку. — Просто невероятно, — пробормотал он, глядя на свою руку. — Чертова псина.

Я кивнул, но он не смотрел на меня, слишком занятый разглядыванием дыр на своей руке.

— Они что, — ворчал он, — сговорились, или что?

Я пожал плечами.

— Думаю, просто совпадение.

— Твой отец разбился из-за какой-то гребаной псины!

— Ну, да.