— Моя мама не вернется до завтрашнего утра, так что, полагаю, ничто не мешает тебе остаться здесь.

— Ничего не мешает тебе пойти на вампирское представление этой ночью.

— Не знаю.

— Ты же хочешь на него попасть.

— Могу и не ходить.

— Да? Предпочтешь остаться дома и сидеть перед телевизором?

— Может, и так. Особенно, если ты тоже будешь здесь.

— Ну, я никуда не денусь, если только ты не выгонишь меня из дому.

— Я бы никогда так не поступил.

— А как же Расти?

— А что он?

— Он очень хотел попасть на это представление.

— Он, скорее всего, наказан.

— Он отыщет способ сбежать.

— Может быть.

— Обязательно отыщет. И объявится здесь, весь в нетерпении отправиться туда.

— Я почти что желаю, чтобы у него ничего не вышло.

У нас неожиданно закончились слова, и мы просто стояли, глядя друг на друга. Вновь мы — с некоторым ужасом — осознали, что мы одни в доме. Никто нас не видит. Никто ничего не расскажет. Никто нас не остановит.

Нас разделяло всего несколько футов. Пара шагов вперед — и я окажусь достаточно близко, чтобы обнять ее, прижать к себе и поцеловать.

Я не мог пошевелиться.

Она тоже не двигалась, просто смотрела мне в глаза. Она выглядела торжественной и полной надежд.

Мне ужасно хотелось сделать эти несколько шагов, обнять ее, прикоснуться к ее телу, почувствовать вкус ее губ.

На ее лице появилась улыбка.

— Может быть, нам стоит перекусить?

Спасен! Но разочарован.

— Хорошая мысль, — сказал я. — Как насчет чизбургеров?

— Чизбургеры — это просто великолепно.

— Мы можем приготовить их на гриле во дворе.

— Почему бы тогда тебе не разжечь огонь, а я пока приготовлю котлеты?

— Отлично.

Я поспешил к холодильнику, отыскал в нем упаковку котлетного фарша и передал ее Слим.

— Сколько тебе сделать? — спросила она.

— Даже не знаю. Сколько ты будешь делать себе?

— Еще не придумала.

— Ты делаешь их толстыми или тонкими? — уточнил я.

— Обычно тонкими — не люблю, когда они не пропекаются внутри.

— Я тоже. Так что если ты приготовишь тонкие, сделай две на меня.

— Отличненько. Пожалуй, и мне тоже две.

Мы оба заулыбались как идиоты.

Слим бросила упаковку с фаршем на кухонный стол, подошла к раковине и принялась мыть руки. Я наблюдал за тем, как она стояла, немного наклонившись, и нижняя часть ее футболки завернулась над поясом ее обрезанных джинсов. Ее ягодицы слегка растягивали ткань, бахрома понизу покачивалась и гладила внутреннюю сторону ее бедер. Ее ноги были гладкими и загорелыми.

Она оглянулась через плечо и спросила:

— Что такое?

— Ничего.

Она улыбнулась.

— Совсем ничего?

— Просто смотрю, — сказал я и покраснел.

Между нами снова произошла игра в гляделки, во время которой я хотел подойти к Слим, но боялся, а она выглядела так, будто хотела, чтобы я ее поцеловал.

В этот раз все продолжалось не слишком долго. В конце концов она сказала:

— Наверное, тебе стоит пойти во двор и зажечь огонь.

— Да, наверное. Скоро вернусь, — я поспешил наружу.

В наши дни у большинства людей установлены жаровни, работающие на пропане. Они проще в обращении и не так загрязняют воздух (господи спаси нас от дыма жаровен прошлого!). Но все же, когда я рос, у нас не было пропанового гриля.