Из третьего доноса от 29 мая:

«…Я припомнил слышанное от него… что образ действий церкви в настоящее время иной, чем тот, какой был в обычае у апостолов, ибо они обращали народы проповедью и примерами доброй жизни, а в настоящее время тех, кто не желает быть католиком, подвергают пыткам и казням, потому что нынче действуют насилием, а не любовью…

Я приказывал ему замолчать и учить лишь тому, чему он обязан учить, ибо я — католик, а он — хуже лютеранина, и я не могу вынести этого. Он же сказал:

— О, вы сами увидите, далеко ли уйдете с вашей верой!

…Препровождаю еще одну книгу Джордано Бруно, в которой отметил преступное место, в чем вы сможете убедиться, приказав обсудить его, как и другие подобные же места».

Да, Бруно как будто предвидел, насколько далеко способен уйти этот ученик с его верой. Не слишком далеко. Только высокие пути даются усилиями, трудом, риском, мужеством. Путь подлости прост и легок — один шаг.

Благородство не передается по наследству, как звание, титул и богатство.

Допрос

Донос, поступивший в трибунал инквизиции, был безотлагательно и внимательно изучен инквизитором по делам еретиков и помощником папского наместника. Присутствовали представители светской власти — Совета мудрых, без которых в Венеции не позволено было хозяйничать инквизиции. Дело с полной очевидностью было чрезвычайным и требовало решительных действий.

Было воскресенье 25 мая 1592 года (трибунал собирался по понедельникам, четвергам и субботам). На донос Мочениго последовал приказ арестовать обвиняемого и доставить в тюрьму инквизиции.

Первоначально его поместили «под пломбу»: под свинцовую крышу Дворца дожей, где находились узкие камеры для не слишком опасных преступников. Надлежало прежде выведать, насколько точно составлен донос и можно ли доказать его полную правду.

В понедельник состоялось первое заседание трибунала инквизиции по делу Джордано Бруно Ноланца. Трибунал заседал в небольшой комнате в нижних помещениях Дворца дожей. Обвиняемого провели по лестницам, через анфиладу комнат в просторный зал. Там в стене находилась небольшая дубовая дверь, похожая на двери шкафа. Это и был вход в комнату трибунала. Присутствовали четыре инквизитора и один секретарь-писарь.

Бруно, возложив руки на Евангелие, поклялся говорить чистую правду. Днем раньше ту же процедуру на этой же священной книге совершил доносчик.

Обвиняемый был невысок, худ, с небольшой темно-каштановой бородкой, бледен. Он спокойно пересказал обстоятельства своего ареста, не упомянул о своих богохульствах и в конце высказал уверенность, что донос на него сделал Джованни Мочениго.

Ведший следствие венецианский инквизитор Габриэле Салюцци не стал продолжать допрос. Требовалось подготовиться к нему основательно. Обвиняемый, безусловно, был еретиком, а паче того — ересиархом (верховным еретиком) и заслуживал костра. С этим мог бы и теперь согласиться представитель папы апостолический нунций Лодовико Таберно, сидящий рядом. Но в суде находился и представитель республики, член правящего Совета мудрых по ересям Алоизи Фускари. Он-то потребует дополнительных доказательств. И если они не будут представлены, Фускари заявит, что дело неподсудно инквизиции, и передаст его в светский суд. Тогда еретик останется в живых. Правительство Венеции не терпело, чтобы жизнью граждан распоряжалась инквизиция, подчиненная папе римскому. Вдобавок, согласно положению, трибуналу следовало иметь хотя бы одно свидетельское показание, подтверждающее донос. Иначе обвинение признавалось недоказанным.

Салюцци начал подыскивать надлежащего свидетеля.

Первым допросили Чотто, книготорговца. Он немного добавил к показаниям обвиняемого.

— Известно ли вам — католик ли указанный Джордано и ведет ли он христианский образ жизни?

— Он никогда не высказывал ничего такого, на основании чего можно было бы сомневаться, что он католик и добрый христианин.