Соколов удивился:

— В каком смысле — пригласить и побеседовать? Может, в ресторан его сводить?

— А что вы предлагаете?

— Срочно арестовать Генриха Гершау, отвезти в Лефортовскую тюрьму и начать допросы.

Мартынов прозрачными глазами строго воззрился на Соколова:

— Арестовать? На каком основании?

— Разве мало для «основания» спрятанного в тайнике портфеля со шпионскими принадлежностями?

Мартынов, согласно привычке, назидательно поднял палец вверх и тоном гимназического наставника произнёс:

— Вы, Аполлинарий Николаевич, можете доказать, что портфель принадлежит Гершау? Нет, не можете. Мы ещё и отпечатки пальцев не снимали. Вы, простите, человек эмоциональный. А в нашей службе должны главенствовать безусловные доказательства вины подозреваемого и закон Российской империи. Так-с!

Соколов саркастически улыбнулся:

— Конечно, Гершау — агнец безгрешный. А Эмилия перепутала колодец с Лазурным морем в Южной Франции и по своей охоте прыгнула в него. Так, что ли?

— Я допускаю различные версии, в том числе и эту, — хладнокровно отвечал Мартынов.

— Но тогда почему Гершау закрыл колодец на ключ?

— Увидал труп, испугался объяснений с полицией. Его ведь перевели в министерство. Опасался, что пойдёт следствие, затянется этот самый перевод. Дело, граф, обычное.

Соколов иронично покачал головой:

— Очень «обычное»! Будто ежедневно в Москве находят мужья в колодцах своих жён, объявленных в розыск, и со страху замыкают их покрепче… — Подумал: «Ведь неглупый человек, но не хочет понять очевидного. Канцелярская служба отрывает чиновников от реальной жизни». Миролюбиво добавил: — Но ведь это не просто труп, это — погибшая супруга. Зачем же тогда Гершау надоедал полиции с требованием разыскать Эмилию? Цель очевидна: отвести от себя подозрения.

Мартынов раздражённо махнул рукой:

— Хватит спорить! Вы, граф, подталкиваете меня на нарушение закона. Принять решение — легко, исправлять ошибку — трудно. Где здесь ближайший телефон?

— В аптеке Фельдмана. Это справа, на углу, против трактира «Золотой шатёр».

— Пр-рекрасно! — Мартынов повернулся к поручику, молодому человеку с золотым моноклем в глазу и постоянно находившемуся рядом, словно охранявшего патрона от возможного нападения Соколова. — Поручик Козляев, позвоните в канцелярию генерал-губернатора Адрианова и попросите полковника Гершау прибыть ко мне в охранку, — достал карманные часы, — тэк-с, в четыре часа сорок пять минут, — и добавил: — Если, конечно, не будет возражать сам генерал-губернатор. У них служба заканчивается в шесть.

— Есть! — щёлкнул каблуками Козляев и, придерживая левой рукой шашку и отчаянно размахивая правой, устремился выполнять приказ.

Минут десять спустя поручик Козляев вернулся тем же стремительным шагом, переходящим в бег, и, приложив руку к козырьку фуражки, задыхающимся голосом рапортовал:

— Господин подполковник, я сообщил полковнику Гершау, что мы обнаружили труп его супруги, а так же довёл до сведения ваш приказ. Гершау ответил: «Польщён вниманием начальника охранки! Передайте Мартынову мой сердечный привет».

Мартынов благодарственно кивнул головой, задумчиво поковырял лакированным носком сапога чёрную землю и сказал, обращаясь к Соколову:

— Тем временем я побеседую с Зинаидой Дитрих. После этого, я уверен, многое прояснится.

Соколов резанул Мартынова взглядом, насмешливо сказал:

— Не знаю, Александр Павлович, как законы, но здравый смысл ты откровенно попираешь.