Испустив вздох, который, казалось, он сдерживал годами, он сел рядом со мной на диван. Я не знала, что и сказать. Давление очень сильно сдавливало мою грудную клетку и горло.

Одной рукой он потянулся вперед и приложил её к моей щеке. Его рука была такой холодной, но меня это не волновало. Я с силой зажмурила глаза, чтобы остановить слезы. Давление усилилось, надавливая на рубцы. Мой папа ничего не произнес, поскольку он не мог этого сделать, но его прикосновение… это было лучше любых слов, которые могли бы быть высказаны.

Я изо всех сил старалась взять себя в руки, дожидаясь пока буду более чем уверена, что не начну рыдать, накинувшись на него еще до того, как заговорю. И, конечно же, я произнесла самую большую, из всех возможных, глупость.

— Это ты на самом деле?

Он кивнул, легкая улыбка коснулась его губ.

Делая дрожащий вдох, я несколько раз моргнула.

— Ты… ты получил моё письмо?

Ещё один кивок головы.

— Хорошо. Хорошо, — я сделала еще один вдох. — Как долго ты находишься здесь?

Он поднял вверх палец в жесте «подожди минутку», и затем отклонился назад. Потянувшись в боковой карман его боевых брюк, он вытащил маленький блокнот и ручку. Он что-то быстро написал и передал блокнот мне. Его почерк был аккуратным и тонким, в отличие от моего.

— Два дня? — я прочитала вслух, и затем подождала, пока он быстро писал что-то еще. — Ты услышал, что прибыла группа Стражей, — моё сердце запнулось, когда я мельком взглянула на него. — Ты покинул Ковенант, чтобы посмотреть была ли я среди них?

Он кивнул.

— Как?

Мой папа написал: «Я вырубил охранника, который сторожил меня. Он считал, что я не знаю о том, что он в курсе того кто я такой.»

Я рассмеялась, и его губы скривились в очередной скромной улыбке.

— Боги, — произнесла я, потирая ладонями по своим бедрам. Мне хотелось обнять его, но я не была уверена, что он хотел этого: — Когда я была в Ковенанте в прошлый раз, я не знала, что это был ты. Если бы я знала, я что-нибудь бы сделала. Клянусь, я бы сделала.

Его ручка летала по листу маленького блокнота. Два предложения. «Я знаю. Это не твоя проблема».

— Но ты мой папа. Это моя проблема.

Он покачал головой в отрицании, и затем быстро написал: «Ты так похожа на свою маму».

Я широко улыбнулась, смаргивая еще один поток слез.

— Спасибо.

Воцарилось молчание, пока он пристально смотрел на меня, и потом он начал быстро и небрежно писать, гораздо быстрее, чем раньше. «Мы с твоей мамой не желали тебе подобно рода жизнь».

— Я…

Он поднял вверх палец и закончил свою запись. «Лаадан постоянно держала меня в курсе насчет твоих дел, рассказывая мне всё что могла. Ничего из этого я не хотел для тебя, но я так сильно горжусь тобой».

Я резко втянула воздух, когда слезы вновь навернулись на мои глаза. Он гордился мною. Как много раз я гадала, был ли он горд за меня? Было так много глупых поступков, которые я свершила в прошлом, поступков, из-за которых я попадала в огромные неприятности, лишь богам известно как много еще глупостей во мне осталось, но мой отец был горд за меня, и только это имело значение после всего того, что было сказано и сделано. Давление расширялось до тех пор, пока его не стало чересчур много.