Ты прав, Голос. Ты так прав, жуткий Голос…

Этот проклятый город — отражение всего нашего проклятого мира в чёрном кривом зеркале безумия. Вся наша цивилизация… вся наша мораль… Куда они подевались, когда мир умер, а время остановилось? Жизнь превратилась в выживание, и убийство ради него стало даже не насущной необходимостью — просто привычкой, второй натурой.

Кувейт до Бури Тысячелетия блистал золотом, словно слиток высшей — 999-й пробы. Но это оказалось не золото, а всего лишь позолота.

А под позолотой — кровь, что пролилась, когда настал ужасный конец.

А под кровью — грязь, что выплеснулась из людских душ, когда вместо ужасного конца начался ужас без конца. А что под грязью?

Под грязью — пустота.

— Есть лишь Буря… И мы — часть Бури… Мы приходим вместе с ней и начинаем свою жатву… Мы не живём… А значит нас нельзя убить…

Я смотрел в небо над собой, всматриваясь в круговерть багровой мглы, слушая её вой и клокочущий речитатив Голоса.

Я балансировал на зыбкой грани, отделяющей сон от яви и разум от безумия. Я балансировал на ней, пытаясь не соскользнуть и сохранить себя.

Передо мной была лишь беснующаяся буря. Передо мной была песчаная буря. Так близко. Так близко…

И я шагнул в багровую темноту.

И я шагнул в небо.

Под ногами скрипел песок, на зубах скрипел песок, песок был везде и повсюду, ведь я шёл прямо посреди бури. Но вместо ураганного ветра, я ощущал лишь покалывание во всём теле. Никакого напора, никакой боли.

Дорога, по которой я шагал, едва переставляя ноги, была узкой — от силы метр в ширину. Такая, что пройти смог бы только один человек и в один конец, как не старайся.

Песок вытекал из её середины и медленно двигался к краям, обрушиваясь куда-то вниз. Но этот песчаный мост не висел над бездной — по обеим сторонам дороги были огромные чёрные поля, лишь немногим ниже уровня дороги. И эта чернота была наполненной мириадами теней — угловатых смазанных пародий на человеческие фигуры с горящими алым глазами.

Они тянули свои руки ко мне, желая утащить к себе, но не могли выбраться на дорогу…

И тогда пришло понимание — мост действительно перекинут над бездной… Над пропастью во лжи. Просто она переполнена уже почти до краёв.

Куда я шёл? Зачем я иду?

Я иду, потому что у меня есть ноги. Я умею ходить и поэтому иду?

И ведь это уже не в первый раз… Не впервой мне уже идти по этой дороге.

Багровую тьму впереди рассекла исполинская огненная трещина, пролегшая от земли до самого неба. Из неё вырвался свет, как от раскалённого докрасна металла; в лицо полыхнул адский жар.

Очертания трещины дрогнули и потекли, принимая вид колоссальной чёрной башни, нацеленной в тёмные небеса и окутанной колоссальными языками огня…

Вспышка.

Я невольно прикрыл глаза рукой…

И неожиданно пришёл в себя, чувствуя, как болит всё тело.

Сквозь проломленную крышу, которую я пробил при падении, виднелось серо-жёлтое кувейтское небо, где ещё кружился поднятый в воздух песок. Но буря уже кончилась — вокруг было тихо…

Тихо?..

— …Линда, у меня всё хорошо, я тебя люблю… — поблизости раздавалось чьё-то тихое бормотание. — Мама, нет, я не пойду в колледж — Дик предложил мне у него на фирме работать… Сэр, рядовой первого класса Битти по ваше приказанию…

— Раз, два — умри навсегда!.. — вклинился тот самый Голос.