— Ой, — замерла на месте она. — Будто паутина…

Лина не успела договорить, когда Макс грубо и решительно схватил ее сзади руками за грудь и рванул назад. Они покатились вниз по ступеням. Оглушительный взрыв и бьющая по глазам вспышка ударили из того места, где Лина находилась секунду назад. Взрывная волна придала их падению дополнительную скорость, и приземление на площадке между лестничными пролетами оказалось не слишком приятным: Макс со всего размаху впечатался спиной в мраморный пол и замычал от боли. Лине же повезло — она рухнула точно Максу на живот и почти не пострадала, хотя усугубила физические мучения телохранителя.

Когда в ушах перестало шуметь, Лина открыла глаза и прямо перед собой увидела свои собственные ноги, задранные высоко к потолку. Они не слишком походили на холеные и соблазнительно-манящие ноги манекенщицы: теперь их покрывала пыль, каблуки на обеих туфлях отлетели, на левой ноге от колена вниз шла длинная кровоточащая ссадина.

— О-ох! — простонала Лина, поднимаясь с пола и одергивая юбку. Скромный по стилю, но обошедшийся ей в полторы тысячи долларов костюм впору было отправлять на помойку. Правый рукав на локте разорвался, а столетняя пыль особняка сделала костюм из светло-коричневого серым.

Макс встал молча, но держался за поясницу — ему показалось, что при падении там что-то хрустнуло. Он посмотрел на Лину и не обнаружил у нее видимых увечий.

— Все нормально? — спросил он.

— Ты о чем? — Лина безуспешно пыталась отряхнуться. — Если о том, как ты схватил меня за грудь, то это было одно из самых захватывающих эротических переживаний в моей жизни. Жаль, что все так быстро закончилось.

Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла не очень убедительной.

— Повезло вам, — Макс подобрал с пола выроненную Линой зажигалку. — Но теперь впереди пойду я.

— Так мы пойдем снова? — Лине вдруг расхотелось улыбаться.

— Другого выхода я не вижу.

— О Господи! — выдохнула Лина. — Теперь я буду идти, очень высоко подымая ноги.

— Я боюсь, что это уже не понадобится. У авторов этого мероприятия, видимо, хватило фантазии, чтобы не повторяться в своих сюрпризах.

— В следующий раз нам упадет на голову кирпич?

— Если бы… Наверное, оттуда свалится что-нибудь похуже.

Глава восьмая, в которой стрелки часов продолжают свой бег

Как бы Владимир Чернов ни пытался перевести ход своих мыслей на что-нибудь иное, он неизбежно каждые пять минут косился на неподвижное тело своего младшего брата, а вслед за этим начинал думать о том, что смерть, эта глупая нелогичная штука, подобралась к нему совсем близко, а он этого и не заметил. Весь сегодняшний день был вполне обычным, ничем не отличающимся от сотен других дней рабочей недели: встречи, совещания, разбирательства, сделки, бумаги и так далее… Кто знал, что заключенные сегодня сделки окажутся его последними сделками? Кто знал, что поездка на «мерседесе» сюда была его последней поездкой? Почему он не смаковал вкус великолепного английского ростбифа за обедом, а лишь механически двигал челюстями, одновременно слушая соображения своего коммерческого директора о налоговых льготах? Почему его налаженная и, в общем-то, успешная жизненная стезя должна закончиться именно сегодня, именно так, жестоко и нелепо? Он мог ответить на эти вопросы, но все это было слишком глупо и нелогично. Предательство Родины, продажа достояния… Чушь собачья! Какой-то рехнувшийся пролетарий, начитавшись «Советской России», берет на себя смелость судить семью Черновых! Идиотизм!

Но самое страшное заключалось в том, что идиотизм медленно становился реальностью — Дмитрий лежал на полу, он был мертв, и никакая логика не могла его уже спасти.