На Витькином лице заметно отражались все эти ужасы, которые он, видимо, мысленно представлял.

— Ну… — произнес он в третий раз. — Ладно. Подумаем…

Здесь мне его почему-то стало жалко, и я сменил тему:

— Подумаем, хорошо. Ты мне вот что скажи: как с Татьяной у тебя?

Глава 4

Волшебное имя «Татьяна» как будто брызнуло на Витька живой водой. Он заерзал на трамвайном сиденье и даже зачем-то откашлялся.

— Да вроде бы идет дело… — он оглянулся и понизил голос: — Сейчас уехала домой, завтра должна вернуться. Вот тут какую тактику избрать, как думаешь?

Я солидно усмехнулся:

— Как я понял из твоих прежних повестей, вы уже порядком продвинулись по тропе… Амура. Так?

— Так, — согласился Витек, слегка смущаясь.

— Значит, стратегия верная. Надо лишь развивать успех.

— Так я же о том и толкую! О тактике. На что поднажать, какие конкретно действия предпринять. Понимаешь?

Я уже хотел было сострить — мол, за консультацию минус два рубля с долга… Но подумал, что это будет перебор. Как бы не довести соседа до депрессии.

— Ну что тебе сказать? Порекомендую две вещи. Во-первых, цветы… Вообще, должен сказать, что девушки любят чепуху. То есть, какие-то несложные вещи. Вот что проку в цветах?.. А попробуй подари девчонке! И она растает как Снегурочка.

Витькино лицо отразило мощный ход мысли.

— Хм… — промычал он. — А ведь это верно!

— Ну, еще бы не верно. И второй небольшой секрет: говори побольше комплиментов. Самых примитивных. Ясно?

— Постой, постой. Примитивные — это как? Типа: у тебя такие красивые глаза?..

— И это тоже. Ты прекрасно сегодня выглядишь. В такую девушку невозможно не влюбиться… В твоих глазах я вижу отражения звезд и северных сияний… Когда ты идешь по улице, все цветы и деревья склоняют стебли, ветви перед тобой…

— Ух ты! — Витек радостно заржал. — Слушай, Базилевс! Ты это… Домой придем, накидай мне на бумажке такие формулы. У тебя ж талант!

Я не без ехидства прищурился:

— Таланты бесплатные не бывают…

— Да ладно! Как говорится, не в службу, а в дружбу. Сделаешь?

— Да сделаю, конечно, — я рассмеялся. — Какой разговор!..

Витька расцвел.

Так мы и доехали под необязательные разговоры. В комнате, конечно, я набросал на тетрадном листке с десяток бойких фраз — мне это было пара пустяков, а Витьке радость.

— Ну и сам тоже подумай, — посоветовал я. — Образцы теперь есть, по ним и трудись.

— Э, нет! — отмахнулся он. — У меня на это дарований не хватит. Пока достаточно. А понадобится, так снова тебя попрошу.

— Логично, — усмехнулся я.

Времени было еще порядком. Я отправился в умывалку, где слегка влажной щеткой освежил «Ливайс», а «Ботасы» помыл основательно. Вымыл и волосы, расчесался, и вид обрел в целом щеголеватый. Выглядел не семнадцатилетним пацаном, а достаточно основательным молодым человеком. Ну, лет так двадцати-двадцати двух. Ну и теперь, конечно, завертелись мысли в известном направлении: какого черта нужно от меня, по сути, подростка, взрослой женщине? Неужели того самого?..

Я не особо-то силен в истории культуры, но память услужливо подбросила историю жизни Анны Керн. Той самой, которой Пушкин посвятил «Я помню чудное мгновенье…» Хотя вообще, она не столько Керн (по первому мужу), сколько Маркова-Виноградская по второму, который был младше ее на двадцать лет. И ничего, прожили чуть ли не полвека душа в душу.