– …Безвыходная ситуация. Я готова идти на любой риск, чтобы остановить передатчик. Я предлагаю подвести флот Мандата к границам дрейфа и обстреливать Фридонию нейтронными ракетами. Одного попадания в сити‑механизм должно быть достаточно, чтобы на век или два покончить с этим. Если члены комиссии согласны, я останусь и буду руководить обстрелом. Ну что?

Потом наступила тишина, так как он не мог слышать ответ. Ник испытывал чувство отчаяния и в то же время невольное восхищение. Джей сдержала слово – не пыталась сбежать или остановить его. Но она все же боролась за корпорацию и готова была пожертвовать своей жизнью. Горько улыбаясь, Ник пытался понять, с кем она говорила.

– Нет, – наконец донесся ее голос, в котором он услышал сожаление. – Я не видела его с тех пор, как покинула планетоид два дня назад. – Полагаю, он умрет со своей безумной идеей свободы энергии. Наверное, он сам хочет этого.

Этот неумолимый антагонизм был так же непонятен ему, как и ее поддержка. Ник решил свою последнюю инженерную задачу, но загадки человеческой психики были ему не под силу. Он опять почувствовал слабость и тошноту. Пальцы соскользнули с кнопок. Он полетел в космическую пропасть навстречу смерти.

23

Его разбудил резкий голос Джей Хардин:

– Ник! Ник Дженкинс – отзовись!

Он не отвечал. Он ненавидел ее. Он лежал в скафандре слабый и больной, летя в темноте с желанием умереть.

– Что с тобой, Ник? – ее взволнованный голос настойчивым эхом отзывался в шлеме. Он открыл глаза и понял, что зрение вернулось к нему. Совсем рядом, красный от Солнца, плыл корпус буксира. В фотофоне звенел голос девушки.

Он не отвечал.

– Ник, – позвала она. – Я знаю, что ты жив, вижу лампочку твоего шлема, слышу твое дыхание. Я не умею пользоваться скафандром, но попытаюсь помочь тебе, Ник.

Он язвительно спросил:

– Что, началась твоя космическая бомбардировка?

Голос его звучал хрипло. Горло болело. Дженкинс сплюнул и увидел кровь. Процесс внутреннего разрушения начался.

– Еще нет, – ответила она. – Может нам удастся выбраться из рудников вовремя, если ты покажешь мне путь. Но члены комиссии Мандата отдали приказ разрушить Фридонию, и твой дядя сказал, что флот уже вышел из Обании.

– В его больном мозгу вертелись вопросы, которые он не в силах был задать. Он уловил нотки жалости в ее голосе.

– Извини, Ник.

– Извини? – он хотел было засмеяться, но острая боль пронзила горло.

– За что?

– Прости меня, – голос ее захлебывался. – Пожалуйста, постарайся попасть на борт, Ник. Я знаю, что ты болен, вижу кровь в шлеме и хочу помочь тебе. Пожалуйста, ведь скоро начнется бомбардировка. Теперь, когда ты знаешь правду о своем дяде и этой фальшивой войне, наверное, ты простишь меня.

– Не думаю!

Жажда жгла горло. Все тело болело. Слепая ненависть горела в нем, – ненависть к девушке, ненависть к слепоте человечества, но умирать в одиночестве не хотелось.

Онемевшие пальцы нащупали кнопки управления, и Дженкинс направил скафандр к буксиру. Он открыл внешний люк и взобрался на борт, с трудом закрыв за собой массивную дверь. Воздух наполнял пространство, переходного шлюза и он открыл внутренний люк.

Джей Хардин вышла навстречу. Девушка побледнела, увидев Ника, но взяла себя в руки и помогла ему снять скафандр и шлем. Он заметил, что ей было дурно, хотя она не подавала виду. Глаза Джей потемнели, она взволнованно спросила:

– Что с тобой, Ник?

– Сити‑шок, – он сглотнул, пытаясь избавиться от боли в горле.