Дженкинс пытался справиться с чувством обиды и горечи.

– Завоеватель сити – бывший сухогруз для руды, купленный на Венере, – гремел самодовольный голос. – На частной базе его переделали в военный корабль и оснастили оружием, купленным на Марсе. Партия О'Баниона подыграла нам, Адам Гаст руководил ими под именем брата Стоуна.

Дженкинс вспомнил людей, которые верили, что борются за свободу.

– Лазарини симулировал нервный срыв, чтобы получить планы шахт и очертания полей дрейфа, – серьезно продолжал Бранд. – Он подложил аметиновую бомбу и в нужный момент отключил сигнал маяка. Все было хорошо, пока не появился ты на своем буксире.

Ты чуть не испортил все, Ники. Мы не хотели жертв. Но Лазарини видел, что ты приближаешься, он произвел взрыв, чтобы замести следы, – Бранд добродушно усмехнулся. – Слава богу, что ты легко отделался.

Дженкинс не отвечал.

– Ну, вот и все, – победно произнес Бранд. – Гаст под именем брата Стоуна спровоцировал восстание астеритов, чтобы прикрыть нас. Завоеватель сити выпустил несколько ракет по Мандату, чтобы продемонстрировать силу сити‑оружия. Затем мы пригласили представителей корпорации на испытание этих ракет и взяли их голыми руками, – он весело хихикнул. – Хорошо сработано, не правда ли?

Дженкинс покачал головой.

– Извини, если я задел тебя, – лицо Бранда на секунду стало серьезным. – Но ты молод, Ники. Твой идеализм пройдет быстро, это я знаю по себе. Ты повзрослеешь и поймешь, что наша цивилизация еще недостаточно зрелая для сити‑энергии.

Дженкинс протестующе посмотрел на него.

– Работа ждет тебя, – пообещал Бранд. – Мы разрешим тебе твои забавы с сити – частным образом, если тебя это еще интересует. Но планеты еще не готовы к использованию освобожденной энергии, – по крайней мере, пока не будут ликвидированы все капиталовложения в уран и торий.

Дженкинс не пытался возражать. Сильно болело горло, и злость захлестывала его. Он прикрыл глаза, чтобы не видеть наигранного сочувствия на лице Бранда, потом взглянул на девушку.

Ее волосы блестели, как ореол Солнца, печальные глаза казались почти синими. Одного только взгляда на нее было достаточно, чтобы усилить его страдание, но Дженкинс уже знал, что скрывается за ее красотой.

Он даже решил, что она была любовницей Бранда. Ник вспомнил, что Бранд обожал блондинок. Такие девушки, как Джей Хардин, должны высоко цениться, и она, как блестящий «Адонис», роскошный особняк на Торе и украденный кондюллой, была частью добычи.

Ник пытался усмирить злость, охватившую его, ведь у него не было права на ревность. Он не мог забрать Джей себе, уходя из жизни, даже справиться со своей болезненной слабостью, яростью, застилавшей глаза, он тоже не мог.

– Ник! – Должно быть, она прочла осуждение на его лице и протестующе воскликнула, – пожалуйста, не надо!..

Медсестра негодующе прервала ее:

– Вы должны уйти. Мистер Дженкинс выглядит очень усталым.

– Извини, Ник, – сказала Джей, – до завтра.

Дядя взял ее под руку, и они вышли. Она обернулась и улыбнулась ему. Дженкинс пытался подавить свою ненависть и запомнить ее тонкое лицо. Завтра, наверное, он уже не увидит ничего. Надвигалась слепота.

24

Дженкинс еще не потерял зрение, когда на следующий день пришла Джей Хардин. У нее была новая прическа, и ему показалось, что цвет лица стал более свежим.