Без всяких причин он подумал о Миранде и о ее смерти; скрежет мотоцикла на мокром асфальте, ее крик, его паника и гудение грузовика, все ближе и ближе.

— Сьюзен?

— Да.

— Будь осторожна. Пожалуйста.

Повесив трубку, он отнес телефон на место и принялся смотреть телевизор. Он чувствовал себя беззащитным. У него не было креста. Он поглядел за окно, но увидел там только темноту. Старый, детский страх снова начал подкрадываться к нему, и он повернулся к телевизору, где Дорис Дэй мыла с шампунем лохматого пса.

Морг в Портленде — это холодное помещение, целиком выложенное зеленым кафелем. На полу и стенах он болотного цвета, а на потолке — светлее. В стенах видны прямоугольные двери, что очень похоже на большой билетный автомат на автобусной станции. Все это освещают длинные флуоресцентные лампы. Не очень приятный декор, но клиенты не жалуются.

Без четверти десять в субботу двое санитаров внесли накрытое простыней тело молодого гомосексуалиста, застреленного в баре. Это было первое поступление этого вечера; жертвы дорожных происшествий обычно появлялись не раньше часа.

Бадди Баскомб рассказывал старый французский анекдот про вагинальный дезодорант, когда вдруг, осекшись на полуслове, уставился на ряд дверок под литерами M-Z. Две из них были открыты.

Они с Бобом Гринбергом оставили новоприбывшего и поспешили туда. Бадди заглянул в глубь первой камеры.

«Тиббитс, Флойд Мартин.

Пол: М

Поступил: 10.4.75.

Дата вскрытия: 10.5.75.

Подпись: Дж. М. Коди, врач».

Пусто.

— Эй! — крикнул ему Гринберг. — Эта херня пустая! Что за шутки!

— Я все время сидел за столом, — сказал Бадди. — Никто не проходил. Должно быть, это случилось в дежурство Карта. Как того звали?

— Макдугалл, Рэндалл Фратус. А что такое «реб.»?

— Ребенок, — машинально ответил Бадди. — О Господи, только этого не хватало.

Что-то разбудило его.

Он лежал в темноте, глядя в потолок.

Шум. Был какой-то шум.

Вот опять какое-то скрежетание.

Марк Петри повернулся и посмотрел в окно. На него через стекло смотрел Дэнни Глик, с могильно-бледной кожей, с красными, дикими глазами. Вокруг его губ запеклась какая-то темная жидкость, и, когда он увидел Марка, он улыбнулся, обнажив острые длинные зубы.

— Впусти меня, — прошептал он, Марк не знал, возникли эти слова в темноте за окном или в его мозгу.

Он понял, что испугался — тело реагировало быстрее мысли. Он никогда еще так не боялся, даже когда поплыл от лодки в Попхэм-бич и думал, что тонет. Но его ум за доли секунды определил ситуацию. Ему угрожала смертельная опасность.

— Впусти меня, Марк. Я хочу поиграть с тобой.

На чем могло держаться это жуткое существо? Его комната находилась на втором этаже и за ней не было карниза. Если только он на чем-нибудь повис… или парит на невидимых крыльях, как чудовищная ночная бабочка.

— Марк… Вот я и пришел, Марк. Пусти…

«Конечно. Их должны, пригласить», — он знал это из журналов, тех самых, которые, по мнению матери, могли ему повредить.

Он встал с кровати, едва не упав. Только потом он понял, что «страх» было слишком слабым словом. Даже слово «ужас» не выражало его чувств. Бледное лицо за окном пыталось улыбаться, но в темноте Марк видел лишь жуткую гримасу — кровавую маску трагедии.

Но если посмотреть ему в глаза, все покажется не так уж страшно. Тогда ты увидишь, что нужно только открыть окно и сказать: «Заходи, Дэнни», — и потом станет совсем не страшно, потому что ты станешь одним из них, вместе с Дэнни и вместе с ним.