— Понятно. Надеюсь, эти чертенята не будут вам докучать.

— Черте… что? — брови Стрэйкера сдвинулись.

— Дети, — терпеливо пояснил Перкинс. — Знаете, они всегда норовят забраться куда-нибудь. Кинуть камень или позвонить и убежать… что-нибудь такое.

— Нет, — сказал Стрэйкер. — Никаких детей.

— У нас тут потерялся один.

— В самом деле?

— Да. И мы его не нашли. Похоже, его нет в живых.

— Какая жалость, — заметил Стрэйкер.

— Да-да. Так если вы вдруг что-нибудь узнаете…

— Обязательно сообщу вам, — он снова улыбнулся своей холодной улыбкой.

— Хорошо, — Перкинс уже открыл дверь, но опять обернулся. — Так передайте мистеру Барлоу, что я заходил.

— Конечно, констебль. Чао!

— Чоу? — удивленно переспросил Перкинс.

— Всего хорошего, констебль. Это такое известное итальянское выражение. Всего хорошего.

— A-а. Вот ведь как, от новых людей всегда узнаешь что-нибудь новое, — он шагнул за дверь. Сигарета погасла. Он швырнул ее прочь.

Стрэйкер наблюдал, как констебль идет по улице. Он больше не улыбался.

Вернувшись в офис, Перкинс позвал:

— Нолли? Ты где?

Ответа не было. Перкинс кивнул. Да, Нолли хороший парень, но мозгов у него маловато. Он снял плащ и галоши, сел за стол и отыскал номер в Портлендском телефонном справочнике.

— ФБР, Портленд. Агент Хэнрахан.

— Это Перкинс Гиллспай, констебль Джерусалемс-Лот. У нас тут потерялся мальчик.

— Да, я знаю, — бодро отозвался Хэнрахан. — Ральф Глик. Девять лет, черные волосы, голубые глаза. Что, есть новости?

— Нет. Вы можете запросить справки кое о ком?

Хэнрахан приготовился записывать.

— Первый — Бенджамин Мейрс. М-е-й-р-с. Писатель. Написал книгу «Дочь Конвея». Другие две я не помню. И Курт Барлоу. Б-а-р-л-о-у. Этот тип…

— «Курт» через «си» или через «кей»?

— Не знаю.

— Ладно. Подождите.

Перкинс стал ждать. Он не любил общаться с этими бойкими ребятами.

— Еще один. Ричард Трокетт Стрэйкер. Они с Барлоу торгуют мебелью и разными старинными вещами. Только что открыли у нас магазин. Стрэйкер уверяет, что Барлоу задержался по делам в Нью-Йорке. Говорит, что они вместе работали в Лондоне и Гамбурге.

— Думаете, они имеют отношение к исчезновению Глика?

— Не могу сказать. Но они все появились в городе одновременно с этим.

— Как вам кажется, эти двое и Мейрс как-то связаны между собой?

Перкинс поглядел в окно.

— Вот это я и хотел бы выяснить.

В холодные, дождливые дни телефонные провода странно гудят, будто содрогаясь от сплетен, идущих по ним, от голосов, наполняющих их то болью, то радостью, то злостью. Погода оставила на них свои метки, и птицы — вороны, сороки, воробьи — часто сидят на них, быть может, слушая чужую человеческую речь. Но о том, что услышали, они молчат. Но город хранит свои тайны, и телефонные провода знают их все. Если вы потрогаете их рукой, то почувствуете дрожь, как будто души заключенных в них ушедших голосов бьются и пытаются вырваться.

— …и он уплатил старой купюрой, Мэйбл, такой большой. Клайд сказал, что он не видел таких с 30-го года…

— …да, Эвви, это не простой человек.