Карим что-то сказал на ваде. Но я понял, что он сильно замерз. Ещё он указал на сумку с палаткой, видимо, намекая, что ее пора установить и погреться, прежде чем взбираться на вершину пирамиды.

Мне эта идея хорошей не показалась. Мы так попросту потеряем время. Если удастся попасть внутрь пирамиды, то нам и вовсе тут оставаться совсем не нужно. А вот если проникнуть не получится, тогда да — придётся разворачивать палатку, доставать раскладную буржуйку и всячески обустраиваться. И да, еще мне хотелось поскорее отсюда убраться, поскольку мысль, что те, кто расчищал проход, могут вернуться в любую минуту, не покидала меня. И нет гарантий, что наше нахождение здесь не вызовет проблем.

— Сначала наверх, — отчеканил я, ткнув пальцем на вершину пирамиды.

Карим издал тяжёлый вздох, снова ткнул на сумку с палаткой, затем на меня и на вершину. Это, видимо, означало, что он займётся обустройством, а я могу лезть, куда хочу.

В общем, так и поступили. Я надел ледоступы, взял две кирки, накинул веревку на поясной крюк и отправился покорять вершину пирамиды.

Подниматься по скользкой поверхности было весьма непросто. По сути, ее покатый бок был чем-то вроде крутой ледяной горки.

Чтобы воткнуть конец достаточно острой кирки в обледеневший камень и зацепиться, приходилось ударять со всей мочи не один раз.

Без силы было несладко. Как же я всё-таки привык к ней. То и дело по инерции пытался подтолкнуть себя силой или добавить энергии в удар, но вовремя себя останавливал, потому что мог ненароком начать расходовать накопленное из браслетов.

К середине пирамиды дело пошло лучше: то ли тут льда было меньше, то ли камень мягче, то ли я просто приловчился — но расстояние до вершины заняло у меня куда меньше времени. Достигнув острого навершия, накинул веревку, закрепил — для того, чтобы держаться сейчас и на случай, если ничего не выйдет и придется взбираться заново.

Рассмотрел, что Карим уже успел разложить куполообразную палатку с дырой для дымохода в центре. Он, увидев, что я на вершине, вопросительно крикнул:

— Хаджа дельз на сам? — спрашивал, видимо, как дела.

— Еще не знаю, — крикнул я в ответ. Карим, конечно же, ничего не понял и продолжил заниматься нашим жильем, теперь доставая и унося внутрь палатки портативную буржуйку.

В тепло очень хотелось и мне — руки заледенели, лицо, кажется, застыло от холода намертво, не говоря уже о ногах, пальцы которых еще полчаса назад болели, замерзая, а теперь я их вообще не чувствовал. По ощущениям температура была где-то минус сорок. Для Антарктиды, считай, тепло.

Нужно осмотреть вершину на наличие зазоров, трещин, а после спуститься и погреться.

Трещину я нашел сразу — ровная горизонтальная полоса отсекала вершину. Я налег плечом, пытаясь сдвинуть ее, но ничего не вышло. Попробовал покрутить ее и снова никаких изменений. Заметил на одной из сторон какой-то едва различимый символ — время почти стерло его — но все же я смог различать рисунок спирали.

Я коснулся этого символа, провел пальцем по виткам — вдруг послышался скрежет. Я решил, что вершина сейчас распахнется, но ничего не вышло. Еще раз провел пальцем, повторяя узор, скрежет был уже куда яственнее, заметил движение, в точке схождения рёбер камень вдруг расщепился на четыре части. Правда, незначительно — всего на несколько миллиметров.

От тепла открывается или от касания, я так и не понял.

— Джамби, дзанш, шиталеш! — крикнул Карим и замахал рукой, показывая, чтобы я спускался греться.

Я хотел показать ему, что спущусь, только когда открою вершину, но внезапно заметил вдалеке движение в небе. Я настороженно замер, но уже через несколько секунд понял, что сюда летит скайер и это явно не к добру.