— Я очень рад, что ты здесь, — сказал Мурад лицемерно кланявшемуся Рашиду-паше, — я желаю, чтобы бывший великий визирь Сади-паша был немедленно выпущен на свободу. Передай мое приказание сейчас же в военную тюрьму.

Казалось, что это приказание привело в ужас Рашида.

— Ваше величество желает… — прошептал он, — подобное решение может иметь в настоящую минуту крайне опасные последствия.

— О каких это опасностях ты говоришь?

— У Сади-паши много приверженцев, а он — открытый противник вас и ваших министров!

— Понятно, что он враг министра, который сверг его, но я не думаю, чтобы он был моим врагом, поэтому мне бояться нечего! — отвечал Мурад.

— Кроме того, я должен напомнить вашему величеству, что предстоит празднество опоясывания мечом, — сказал Рашид-паша, — это может дать повод к восстанию в пользу принца Юссуфа, к которому, насколько мне известно, Сади-паша очень расположен.

— Я не боюсь ни Сади-паши, ни принца Юссуфа, меня точно так же предостерегают против тебя и Гуссейна-паши…

Рашид изменился в лице при этих словах.

— Кому должен я верить? — продолжал султан, пристально глядя на Рашнда. — На какое предостережение обратить внимание?

— Ваше величество предостерегают от вернейших слуг вашего величества, — сказал министр, притворяясь огорченным, — тем не менее мы, будучи оклеветаны, вынуждены будем просить у вашего величества милостиво отпустить нас.

— Я хочу только показать тебе своими словами, что бывают разные предостережения, ваша же преданность скоро будет доказана. Что касается Сади-паши, то я остаюсь при своем решении сегодня же возвратить ему свободу, и вместе с тем я предупреждаю тебя, что велю назначить строжайшее расследование в случае, если Сади-паши неожиданно умрет! Теперь ты знаешь мою волю, исполняй ее.

После такого приказания Рашиду-паше не оставалось ничего, кроме как поклониться и оставить кабинет.

Решение султана казалось ему опасным, тем не менее он сейчас же отправился в сераскириат, где встретил Гуссейна-Авни-пашу и передал ему свой разговор с султаном.

Лицо Гуссейна омрачилось.

— В таком случае этот Сади должен умереть раньше, чем ему будет возвращена свобода! — вскричал он.

— Султан уже подумал о возможности этого, — поспешно отвечал Рашид, — в таком случае он угрожал провести строгое расследование.

— Новый султан еще не признанный повелитель правоверных, — с гневом продолжал Гуссейн, — в настоящее время он не что иное, как наш бессильный ставленник, и только тогда освободится от этой зависимости, когда будет опоясан мечом Османа.

— Ты прав, Гуссейн-паша! Я боюсь, что мы не должны допускать Мурада до опоясывания мечом, — сказал Рашид, — на последнем заседании Мансур-эфенди также заметил, что Мурад не такой султан, какой нужен при настоящем положении дел!

— В таком случае он падет так же, как пал Абдул-Азис, — отвечал военный министр.

— Но надо устранить всякое подозрение, — сказал хитрый Рашид. — Поэтому я считаю нужным исполнить пока его приказание относительно Сади-паши.

— Ты думаешь, что мы должны освободить Сади для того, чтобы тем вернее свергнуть султана, который начинает не доверять нам и противиться нашим планам. Поэтому на время мы освободим слабейших, чтобы вернее погубить сильнейшего.

— Я вижу, что ты вполне согласен со мной, — сказал Рашид, довольный своим разговором с военным министром, — необходим второй переворот.