— Но почему?..

— Сама не понимаю… совпадение… В тот день мне тоже взгрустнулось… Кончается год… Женское сердце чувствительно… Спасибо, что пришли…

Она подняла на Аримуру глаза, в них стояли слёзы. То ли от пылающего камина, то ли от пива щёки её чуть порозовели.

«Действуй же, действуй! Малейшее промедление — и всё пропало!..»

Аримура залпом выпил пиво и нерешительно положил руку на руки женщины. Сумико пристально взглянула на него, но рук не отняла. Сердце его сжалось от радости: «Со мной… хозяйка первоклассного бара Гинзы!»

Аримура сиял. Его самолюбие упивалось этой мыслью, купалось в ней. Это придало ему храбрости и — он сам от себя не ожидал такого — он нежно… погладил руки Сумико, лежавшие на столе.

И вдруг… что это! Сзади раздаются какие-то странные звуки, потом яснее, яснее; и вот они переходят в пение:

Как весело у печки

В холодный снежный вечер.

Гори, огонь, гори,

И мы поговорим…

Пение доносилось из свёртка на полу — музыкальная шкатулка, взятая Аримурой из починки, сама собой вдруг запела. По всей вероятности, он случайно задел её ногой и нажал кнопку.

И тут же ему вспомнилось личико Соитиро во время их утреннего разговора, когда мальчик просил, а он отказался взять его с собой в магазин. Аримуру охватило раскаяние, и он осторожно убрал руку. Но Сумико предупредила его — её руки уже лежали на коленях.

— Не нужно, прошу вас… — сказала она с мягкой, материнской ноткой в голосе.

— Но почему…

— «Гори, огонь, гори, и мы поговорим…» Давайте просто посидим, поговорим…

С тех пор прошло восемь лет. Вот о чём напомнила Аримуре музыкальная шкатулка, вот почему он её купил.

Не будь тогда шкатулки…

Жена его вскоре выписалась из больницы. Её возвращение отпраздновали в узком семейном кругу, втроём: он, жена и Соитиро. Это была большая радость. А для Арнмуры в особенности — он остался верным мужем и верным отцом.

Да, в супружеской жизни всякое бывает. Даже самая идеальная пара не гарантирована от случайностей. А случай иной раз приводит к ошибке. Правда, случай может и уберечь от ошибки…

Вот что Аримура собирался сказать своему подчинённому Кусуноки, но тот слишком молод ему этого не понять.

НОВЕЛЛА ПЯТАЯ

САЛЬДО СУПРУЖЕСКОЙ ЖИЗНИ

Из ворот крематория выехали две машины. В них сидели Тамура и родственники. Вечерело. Холодное зимнее солнце покидало соломенные крыши деревенских домов и вершины серебристых деревьев.

Тамура подумал: «Опять темнеет, скоро наступит вечер, а жены больше нет».

Прах жены, завёрнутый в белую ткань, лежал на коленях у него.

— Микио-сан, не убивайся. Ещё не хватало тебе слечь, — шепнула ему сидевшая рядом Фусаэ, его старшая сестра.

Фусаэ, как и Тамура, уже несколько лет жила в Токио, но с родственниками всегда разговаривала по-деревенски.

— Сато-сан, верно, сама радовалась, умираючи. Сколько хлопот тебе принесла. — Шёпот сестры перешёл в шипение: — Сам небось рад?.. Гора с плеч свалилась!..

— Поди целый год с ней маялся. Вот уж обуза, так обуза! Ты молчи, молчи — я знаю, что говорю…

Сестра говорила так, точно сделала великое открытие в его душе и радуется, что это открытие подтвердило её мнение.

Тамуре слова сестры показались неуместными, он с досадой отвернулся и закрыл глаза.

Машина не отапливалась. Его ноги, от ступней до колен, медленно стыли.

Похороны начались пять часов назад в буддийском храме Готокудзи.