Они просидели у Дебевича до двух часов. Как‑то незаметно Алан и Кармен перешли на ты. Алан и Аллегра делились впечатлениями от учебы в школе в Беверли‑Хиллз; Кармен рассказывала о своем детстве в Портленде. Оказалось, что детство Кармен было куда более благополучным, чем их, но от этого ей было только труднее приспосабливаться к сумасшедшему ритму своей нынешней жизни, в которой было все: и премии, и письма с угрозами, и папарацци, и таблоиды.

– Что ж, такова нормальная жизнь артиста, мы все так живем, – усмехнулся Алан.

Когда они садились в лимузин, он усадил Кармен к себе на колени, и она не стала возражать.

– Эй, ребята, я вам не мешаю? Может, мне взять такси? – пошутила Аллегра. За последние два часа стало еще заметнее, что Алана и Кармен тянет друг к другу.

– А может, ты лучше залезешь в багажник? – предложил в ответ Алан.

Аллегра, сев рядом, шутливо ткнула его локтем в бок. Кармен рассмеялась. Она немного завидовала их давней дружбе: у нее не было в Голливуде таких хороших друзей, точнее, у нее вообще не было здесь друзей, кроме Аллегры. Она знала только тех людей, с которыми работала, и когда съемки очередного фильма заканчивались, она обычно ни с кем из них больше не встречалась. Кармен так и не смогла привыкнуть к своему одиночеству в Лос‑Анджелесе. Она редко куда‑нибудь выходила по вечерам, если не считать торжеств вроде сегодняшнего, но и тогда ее спутником обычно бывал какой‑нибудь выбранный студией актер, так же маявшийся от скуки, как она. Когда она рассказала об этом, Алан искренне изумился:

– Знаешь, половина мужчин Америки за одно свидание с тобой жизни бы не пожалели. Кому сказать, что ты каждый вечер сидишь дома и смотришь телевизор, – не поверят!

Впрочем, сам он верил Кармен. Если не считать нескольких бурных, но скоротечных романов, которые всегда попадали на страницы желтой прессы, его собственная личная жизнь была тоже далеко не такой захватывающей, какой представлялась многим.

– Что ж, придется мне самому заняться этим вопросом, – деловито заметил Алан. Кармен уже согласилась поехать с ним

завтра в Малибу, где у Алана был собственный дом, а сейчас он уговаривал ее пойти с ним в боулинг.

Аллегра попросила, чтобы се завезли домой первой. Прощаясь, она поцеловала обоих и еще раз поздравила Кармен с победой. Только войдя в дом и сбросив босоножки на высоких каблуках, Аллегра почувствовала сильную усталость. Вечер был действительно долгий.

Судя по всему, между Аланом и Кармен завязывался роман. Аллегра была очень рада за обоих, но ее мысли невольно вернулись к Брэндону. Она прошла на кухню и стала прослушивать сообщения на автоответчике. Брэндон не должен был звонить, но вдруг он все‑таки позвонил, чтобы просто сказать, как сильно он ее любит?

На автоответчике оказалось три сообщения от друзей и коллег, ни одно из них не было ни срочным, ни особенно важным. Четвертым и последним оказалось сообщение от Брэндона. Он прекрасно провел время с дочерьми и пообещал позвонить в воскресенье. Ни о «Золотом глобусе», ни о Кармен, ни о триумфе Саймона не было сказано ни слова, Брэндон даже не упомянул о том, что будет смотреть трансляцию по телевизору. Слушая его голос на пленке, Аллегра внезапно снова почувствовала себя одинокой. Казалось, Брэндон никогда по‑настоящему не принимал участия в ее жизни, кроме редких случаев, когда ему самому этого хотелось. Он все время вел себя как заезжий турист. И какие бы чувства Аллегра к нему ни испытывала, как бы долго ни длился их роман, дистанция между ними не уменьшалась.

Аллегра выключила автоответчик и медленно прошла в спальню, по пути вынимая из прически шпильки. Волосы каскадом рассыпались по плечам. Она сняла платье и аккуратно повесила его на спинку стула. Непонятно почему на глаза ее вдруг навернулись слезы. Ей двадцать девять лет, а она даже не уверена, что ее когда‑нибудь по‑настоящему любил мужчина.