— Да уж, могу себе представить. — Элизабет погладила теплый живот Джорджа, и ее рука замерла. Осторожно надавив несколько раз на пушистый животик, она скрыла улыбку. — Период беременности у кошки — около двух месяцев. Боюсь, меня уже не будет здесь, когда Джордж принесет следующее потомство, а то бы я помогла вам. Я хорошо справляюсь с такими делами.

— Уверен, что вы… но… — Мортлин умолк, и глаза его расширились до размеров блюдца. — Следующее потомство?

— Да, я предполагаю, что Джордж снова станет мамой примерно через месяц.

Мортлин выпучил глаза:

— Да она просто толстая. Котятам нет еще и трех месяцев. Как, черт возьми, это случилось?

Элизабет пришлось прикусить щеку, чтобы не расхохотаться от ошеломленного вида Мортлина.

— Как обычно, полагаю. — Погладив в последний раз живот Джорджа, Элизабет выпрямилась и похлопала конюха по плечу. — Не беспокойтесь, Мортлин. С Джорджем все будет прекрасно, а вы получите еще одну команду мышеловок.

— У меня под ногами уже путается больше мышеловок, чем мне надо, — проворчал он. — Заполонили все, а тут все-таки конюшня. И я — конюх, а не кошачий доктор. Лучше пойду оседлаю вам лошадь, пока проклятая кошка не начала производить младенцев.

Подавляя смех, Элизабет занялась котятами, а Мортлин пошел выполнять свои обязанности.

Вскоре он подвел ей славную гнедую кобылу по кличке Розамунда и помог Элизабет сесть на лошадь. Она плюхнулась на дамское седло с таким звуком, словно у нее хрустнули все кости. Дома, во время своих одиноких прогулок, она часто ездила без седла, но здесь не осмелилась вводить свои порядки, хотя очень не любила дамские седла. Причудливый костюм для верховой езды, отвечавший требованиям английской моды, тоже раздражал ее. Столько ярдов материи на рюши и оборки! Она с тоской вспомнила простой легкий костюм, который сама придумала и носила в Америке. Тетя Джоанна, едва взглянув на него, чуть не упала в обморок. «Совершенно невозможно, дорогая, — заявила тетушка. — Надо что-то делать с твоим гардеробом, и немедленно».

Расправив насколько возможно тяжелые юбки, Элизабет выехала из конюшни. У конца короткой дорожки она остановилась и посмотрела назад: Мортлин, присев на корточки, со сморщившимся от нежности лицом, ласково поглаживал потолстевший живот Джорджа. Очевидно, он думал, что Элизабет уже достаточно далеко, потому что сказал:

— Придется нам придумать достойные имена для деток. Больше нельзя называть их Триждыпроклятыми…

Улыбнувшись, Элизабет направилась к лесу. Она ехала по берегу ручья, наслаждаясь чистым свежим воздухом и солнечным светом, согревавшим ее лицо. Однако удовольствие несколько портили дамское седло и костюм, связывавший ей ноги.

Подъехав к месту, где ручей расширялся и впадал в озеро, она остановила Розамунду. Элизабет поерзала в седле, отчаянно пытаясь освободить ноги от опутавших их ярдов тяжелой ткани, как вдруг почувствовала, что соскальзывает с седла. Вопль негодования вырвался из ее груди. Она хотела ухватиться за луку седла, но было уже поздно. Самым постыдным образом она свалилась с лошади и села задом на землю.

К несчастью, села она прямо в грязь.

Хуже того, она приземлилась на скользкий крутой склон.

Элизабет заскользила по жидкой грязи и, не переставая кричать, с громким всплеском шлепнулась в ручей. Лишившись от потрясения дара речи, она неподвижно сидела в воде. Перед ней торчали ее ноги, сапожки полностью скрылись в мутной воде. Холодная вода плескалась вокруг ее талии.

— Несчастный случай? — раздался за ее спиной знакомый голос.