– О, я вполне настоящий священник. Правда, в церкви служил давно, когда мне было восемнадцать. С тех пор многое изменилось.

Эмери вспомнила, как радовалась в Каунсил Блафсе Маргарет, узнав, что вместе с ними в Калифорнию едет священник.

– Ну что же, – гневно произнесла она. – Я думаю, что такому человеку, как вы, должно быть стыдно выступать в роли служителя церкви. И я думаю…

– Тихо, – рявкнул Билл. – Ты мне не нравишься. Меня женщины вообще не интересуют. Все, что я хочу, – это мое золото. Я его добыл, и я его найду. А когда найду…

Большая белая рука Билла сжала обрез. Эмеральда храбро взглянула ему в глаза.

– Ничего у вас не выйдет! Мэйс не допустит! Он преподаст вам такой урок, который вы вовек не забудете!

Билл улыбнулся.

– Не думаю, что он уже сможет меня чему-нибудь научить.

– Что?! Что вы имеете в виду?!

Билл махнул рукой в сторону реки, где все еще спали эмигранты. Эмеральда, прищурившись, взглянула в ту сторону. Что-то насторожило ее.

Только теперь она увидела, что руки у всех спящих были связаны за спиной и ноги стянуты грубой крепкой веревкой. Рты у всех были заткнуты платками или лоскутами рубашек. Бен, оба Вандербуша, Мэйс – все, все мужчины!

– Вы их связали…

– Да. И теперь я полагаю, что узнаю, кто украл мое золото, – сказал Билл, самодовольно поглаживая ствол ружья.

Глава 37

– Эмеральда, как ты думаешь, что с нами будет? Что они собираются сделать с нами?

Лицо Кэтти было серым от пыли и страха. На щеке остался красный след, она отлежала щеку во время сна. Девушка испуганно дергала Эмеральду за рукав, моргая от яркого солнца.

– Не знаю, Кэтти, пока не знаю, – шепнула ей в ответ Эмери.

Не прошло и десяти минут, как все женщины лагеря были подняты на ноги и, словно стадо, согнаны в одно место вместе с детьми. Только тринадцатилетний Боб оказался связанным вместе с мужчинами, которых охранял Зик в сотне футов от женщин, под деревьями. Билл обыскивал повозки, выбрасывая на землю съестные припасы и одеяла, копаясь в бочонках, вспарывая днища повозок.

– Не нашел? – время от времени кричал ему Зик. Ему явно нравилась роль сторожа. Он с удовольствием прохаживался мимо пленных, отвешивая пинки, пару раз больно ударив Мэйса под дых. Мэйс прищурился. Зик рассмеялся ему в лицо.

Эмеральда старалась взять себя в руки и не поддаваться панике. Она должна сохранить трезвый рассудок. В ней нуждаются Сюзанна и Тимми и остальные тоже. Все они сейчас представляли собой напуганную кучку людей, застигнутых врасплох посреди сладкого сна, после изнурительного перехода.

Эмеральда обвела взглядом находящихся с ней женщин и детей.

Труди сидела, уронив на колени руки. Платье ее отвердело от пыли, грязи и пота. Светлые волосы свисали грязными прядями, круглое миловидное личико осунулось от усталости.

Марта Ригни сидела рядом с Труди в полной прострации. Глаза смотрели в одну точку. Она еще не оправилась от потрясения, связанного со смертью сына. В первый раз за все время путешествия Эмери захотелось увидеть ту прежнюю, самоуверенную Марту, а не эту странную, окаменевшую, ушедшую в себя женщину.

– Я хочу спать, здесь, на солнце, слишком Жарко, – ныла, словно маленькая девочка, Кэтти.

– Кэтти, не стоит об этом, если ты не можешь молчать, то лучше молись, может, Бог нас услышит, – сказала Гертруда.

Она прижала к себе дочку и стала гладить ее по голове. И хотя Гертруда была слабее остальных и устала больше, но духом была сильнее многих.

Сюзанна играла с Кальфом, словно с куклой.