- Томас! - позвал Сережа.

Он ходил по платформе, заглядывал в какие-то запрещенные для посторонних уголки в течении последующего получаса. Затем, поднялся наверх, осмотрел зал около касс; ненадолго вышел под потемневшее звездное небо отгороженное светом фонарей и стенами домов, там тоже позвал котенка и побежал обратно, в подземелье.

На платформе стало совсем уж пустынно, одиноко, страшно. Сережа захотел даже, чтобы появилась огромная толпа; чтобы люди толкались, чтобы было много-много этих перемешивающихся, безрадостных лиц. А тут всего несколько человек на станции, да и их подхватило, унесло в черную бездну железное чудище.

Вновь Сережа позвал своего котенка и тут явно услышал пронзительный старушечий хохот.

- Помогите! - похолодел Сережа, выбежал в центр залы, оглядываясь по сторонам. Ни кого - ни одного человека, вообще ни одной души; только мраморные стены обильно политые мертвым светом да еще, вдали, приглушенный вопль электрички; больше ничего.

Сережа постоял еще некоторое время, потом подошел к краю платформы и, собравшись духом, еще раз позвал:

- Томас!

И вновь в ответ жуткий, не то человечий, не то крысиный скрипучий хохот. Теперь Сережа точно определил, откуда этот хохот доносился - из черноты туннеля, куда улетали электрички.

На самом пределе видимости, там где тьма сгущалась в непроницаемый клубок, он увидел пару слизистых глаз; внимательно на него смотрящих.

- Отдай моего котенка!

Вновь хохот, а глаза стали стремительно приближаться.

"Так, надо позвать людей на помощь!" - промелькнуло в Сережиной голове и он услышал грохот приближающейся с другой стороны электрички.

"Там точно есть люди - надо бежать туда" - так он решил, но решения этого не исполнил - не мог исполнить.

Слизистые глаза приближались с какой-то завораживающей быстротой; а вот уже и сама старуха выскочила в безжизненный свет станции.

Было что-то завораживающее в ее перекатистых, стремительных движениях; в стуке ее темной палки по рельсам; наконец, самое главное, в крысиных глазах, неотрывно буравивших Сережу.

- Котенок у меня! - зашипела она и вот - страшная, горбатая, завернутая во рванье, источающая сильную вонь подгнившего сыра, оказалась около Саши.

Жуткое что-то было в этой сцене: она стояла на рельсах, буравя его слизистыми глазищами, а он не в силах был пошевелится; не в силах был даже закричать...

Вот она неуловимым рывком вытянула свою морщинистую, жесткую клешню, схватила Сережу за лодыжку, поволокла его в черноту туннеля. Мальчик бы ударился головой, однако, она его подхватила...

- Нет, нет - отпустите меня! - закричал таки Сережа. - Пожалуйста... и котенка отдайте! Слышите, вы - Томаса отдайте!

Старуха зашипела:

- Что - вернуться хочешь? Как бы не так! Это лесная дева - запамятовала, как зовут ее.. так вот - это она тебе дар видеть все скрытое в людях передала. И я сразу поняла, что ты увидел, как я выгляжу в самом деле!

Уже несколько минут она несла его в темноте. Сережа пытался вырваться, но даже и пошевелится не мог - так крепко стискивала его нищенка-крыса. Позади стал нарастать вопль электрички и мальчик завопил:

- Нас же раздавит сейчас! Отпусти меня!

- Не раздавит! Уж не бойся! - старуха отошла в сторону.

Там, в зажатой проводами стене, находилось небольшое углубление с дверкой, к которой и подошла старуха, сказав такие слова:

- Кхумбель бум трарок!

Дверь заскрипела, открылась, и на Сережу тут же дохнуло сыростью и сильной вонью испорченного сыра.

Только ступили они за порог - дверь закрылась и из-за нее едва слышно раздался рев электрички.

Ведьма несла Сережу по ступеням вниз; постепенно становилось теплее и с каждым шагом воздух все сгущался. Сережа стал считать ступени и, когда досчитал до трех сотен, похитительница остановилась, наконец и выпустила мальчика.