— Я не дотрагивался до него, — сказал Джек глухо. — Никогда больше после того, как сломал руку. Даже не шлепнул…

— Джек, сейчас это не имеет значения. Важно, чтобы…

— Нет! Имеет! — закричал он, стукнув кулаком по стойке так, что подпрыгнула чашка для арахиса. — Имеет, черт побери, имеет большое значение!

— Джек, нужно увезти его отсюда. Он…

Денни зашевелился у нее на руках. Застывшее пустое выражение на его лице стало разламываться, точно ледовая корочка на поверхности ведра. Губы искривились, глаза расширились, руки взметнулись вверх, словно желая закрыться от внешнего мира, и снова опустились.

Вдруг тело его напряглось, спина выгнулась дугой, заставив Венди пошатнуться. И он закричал, испуская один сумасшедший вопль за другим, — звуки заполнили пустоту гостиной и столовой, дробясь эхом и возвращаясь к ним леденящим душу уханьем. Им казалось, что кричат сразу сотни Денни.

— Джек! — воскликнула Венди в ужасе. — Что с ним! Боже мой, что с ним?!

Джек соскочил с табурета, испуганный, как никогда в жизни. В какую черную дыру заглянул Денни, куда проник, в какое осиное гнездо? Кто укусил его?

— Денни! — заорал он. — Денни!

Мальчик увидел его, стал вырываться из рук матери с такой силой, что ей не осталось ничего другого, как выпустить его.

— Папочка! — выкрикнул он, подбегая к отцу, с огромными глазами на белом лице. — О, папочка, это она! Она, она! О, па-апочкаааа!

Денни ударился об отца с силой, заставившей того покачнуться. Вцепился в него, как нокаутированный боксер в клинче, и стал рыдать, уткнувшись ему лицом в рубашку. Джек животом ощущал, как дергается и дрожит лицо сына.

— Папочка, это была она!

Джек медленно перевел взгляд на Венди. Ее глаза походили на две серебряные монетки.

— Венди, — произнес он тихо, как бы мурлыкающим голосом, — что ты сделала с ним?

Побледнев, Венди уставилась на мужа в тупом изумлении. Потом покачала головой:

— Джек, ты же знаешь…

Снаружи валил снег.

24. Разговор на кухне

Джек отнес Денни на кухню. Мальчик все еще плакал, уткнувшись лицом в его рубашку. Здесь Джек отдал ребенка Венди, которая до сих пор не могла прийти в себя от удивления.

— Джек, я не знаю, о чем он говорит, пожалуйста, поверь мне.

— Я верю, — ответил он, хотя втайне радовался тому, что их роли поменялись с такой непостижимой быстротой. Его злость на Венди давно испарилась. В глубине души он всегда знал, что Венди скорее обольет себя бензином и подожжет, чем причинит вред Денни. На горелке плиты стоял большой чайник, плюясь кипятком. Джек положил пакетик чая в большую чашку, до половины залил ее кипятком.

— Есть у нас шерри? — спросил он у Венди.

— Что? Да, конечно, две или три бутылки.

— На какой полке?

Она показала. Джек взял одну из бутылок, плеснул добрую порцию вина в чашку с чаем и долил ее до краев молоком. Затем добавил три чайных ложечки сахара и помешал. Он поднес чашку Денни, который теперь не плакал, а всхлипывал и икал.

— Хлебни вот этого пойла, док, — сказал он, — на вкус будет противно, но ты вскоре почувствуешь себя лучше. Выпей ради папы.

Денни кивнул и взял чашку, немного отпил и вопросительно взглянул на отца. Джек кивнул. Денни отпил еще. Венди почувствовала укол ревности: ради нее Денни не стал бы пить такую гадость.

Следом явилась беспокойная и даже пугающая мысль: неужели ей хочется, чтобы виноватым оказался Джек? Неужели она настолько ревнива? Так могла бы подумать ее мать — вот что по-настоящему ужасно.