– Я думал, ты мне что‑нибудь подскажешь. Мой опыт в подобных делах ограничивается голливудскими блокбастерами. Рано или поздно негодяи совершают какую‑то идиотскую ошибку. Однако, поскольку сейчас на карту поставлена моя жизнь, я предпочел бы не рассчитывать на такую вероятность. Лучше иметь запасной вариант на тот случай, если Д'Изола окажется не полным кретином. Кстати, ты не мог бы одолжить мне какое‑нибудь оружие?

– Алекс... – вздохнул Тененти. – Я фотограф, а не наемник. Не собираешься же ты швырнуть ему в лицо один из моих аппаратов «лейка»?

– Так что же делать?

– Дай мне время, чтобы кое‑что отладить. Не выходи из номера, я сейчас приеду. И главное – ничего не пей.

Тененти приехал в отель, когда уже темнело, а я чувствовал, что готов опустошить мини‑бар. По зрелом размышлении мы пришли к выводу, что, если у Д'Изолы имелось преимущество в месте и во времени, мы превосходили его численностью. Это было уже что‑то.

В любом случае, если мы хотели передать его в руки правосудия, его надо было взять живым. Мертвый Д'Изола гроша ломаного не стоил. Без его свидетельства никто и никогда не смог бы осудить Марини за убийство моей матери.

Д'Изола позвонил чуть позже одиннадцати. Он назначил мне встречу в подвале некой частной клиники – он был одним из ее совладельцев. Он еще раз напомнил мне, что с моей стороны будет крайне неразумным посвящать в это дело полицию. Я подтвердил ему, что намерен прийти один и принести картину.

– Ну и какая у нас программа? – спросил я Тененти.

– А у нас есть выбор? Идем туда, пытаемся выяснить, где твой отец, меняем девушку на картину и стараемся уйти живыми из этой клиники.

– А доказательства вины Марини? Если мы отдадим ему картину, у нас уже ничего не останется. Все будет закончено. Эти гады выйдут сухими из воды.

– Пока что на это наплевать. Прежде всего, надо спасать Луиджи и твою приятельницу. А когда мы их найдем и если нам удастся уйти всем вместе, вот тогда спокойно подумаем над остальным. Наверняка есть какой‑то способ доказать, что Марини и Д'Изола замешаны в этом деле.

Имея большой опыт вранья относительно экспонатов, выставленных в моей галерее, я безошибочно понимал, когда мои собеседники сами не верили в то, что говорили. Однако в данном случае я не знал, в чем именно не уверен Тененти: в том, что нам удастся прижать их, не имея картины, или в том, что у нас есть шансы уйти живыми из этой клиники.

Я предпочел больше не думать на эту тему. Я взял куртку, бросил последний взгляд на комнату, чтобы убедиться, что нигде в ней не валяется забытый кем‑то автомат или гранатомет, а потом вышел навстречу своей судьбе.

Клиника, в которой нас ждал Д'Изола, находилась в жилом районе на окраине Рима. Чтобы гарантировать неожиданность, за два поворота до места Тененти усадил меня за руль, а сам пошел пешком. Я запарковался на частной стоянке у клиники и вышел из машины. К груди я прижимал автопортрет Орацио Борджанни, аккуратно свернутый и упакованный в картонный цилиндр, как талисман.

Томмазо Д'Изола дал мне простые и четкие указания: открыть входную дверь, воспользовавшись определенным кодом, и спуститься в подвал, в одну из операционных. Там я отдам ему картину, а он выдаст мне Сару Новак на то время, которое мне потребуется для осуществления небольшой мести.

Я оставил входную дверь открытой, чтобы Тененти мог беспрепятственно последовать за мной. Внутри горел свет, так что мне не составило труда найти лестницу в подвал.

Спустившись, я услышал голос банкира, доносившийся из самого дальнего конца коридора:

– Алекс, идите все время прямо. В дальнюю комнату.

Я медленно шел к нему. Д'Изола ждал меня, сидя на табурете, скрестив руки на груди.