– Я пришел вовремя, не так ли? – осведомился он по‑итальянски. – Я увидел какого‑то бродягу, слонявшегося вокруг клиники, и пригласил его на праздник.

– Прости, Алекс... – вздохнул Тененти.

– Ничего. Следовало ожидать, что этот гад придет не один. Вот он и появился в сопровождении начальничка собственной персоной... Какая честь для нас, кардинал. Обычно вы поручаете грязную работу наемным убийцам.

– А на сей раз я решил лично убедиться в том, что вас уничтожат. Это большая самонадеянность с вашей стороны – думать, что нас можно так легко поймать в ловушку. Да посмотрите вы на себя! Дряхлый левак и безрассудный сирота! Команда, заведомо обреченная проиграть! Особенно вы, Алекс. В этом вы очень похожи на своих родителей. Они погибли из‑за собственной глупости, а ваша глупость позволит вам очень скоро присоединиться к ним.

– Что это значит? Что вы сделали с моим отцом?

– Добиться его экстрадиции было проще простого. Только так мы могли вынудить вас прибыть сюда, причем с картиной. Несмотря ни на что, он был еще слишком опасен, чтобы мы оставили его в живых. Ну, вот мы и решили ускорить его кончину на несколько недель. Он испустил дух еще до того, как самолет приземлился в Риме. Трагическое, но необходимое событие. Когда все уляжется, власти опубликуют сообщение о смерти, составленное по всей форме. Покажите ему, Д'Изола.

Банкир достал из внутреннего кармана пиджака снимок и показал мне. Обнаженное тело моего отца лежало на каталке в морге.

Я швырнул фотографию на пол и, не раздумывая, бросился на Марини.

– Сволочь! – заорал я, занося руку для бокового удара.

Священник наставил револьвер мне в грудь. Мой кулак так и замер в воздухе.

– Еще один шаг, Алекс, прошу вас. Еще один шаг, и я, наконец, смогу убить вас. Я так давно мечтаю покончить с семейкой Канторов. Ваш гнусный род угаснет вместе с вами. Но прежде чем сделать это, я хочу убедиться, что вы принесли нужную картину. Проверьте, – приказал он банкиру.

Томмазо Д'Изола вырвал у меня из рук тубус и развернул полотно на столе.

– То, что надо, – подтвердил он.

– Отлично. Подержите‑ка их на мушке, будьте так любезны.

Марини убрал пистолет в карман и подошел к автопортрету Орацио Борджанни. Несколько секунд он смотрел на него, потом вынул из кармана маленькую бутылочку и вылил ее содержимое на картину. Над полотном поднялась тонкая струйка дыма: кислота уничтожала, слой за слоем, лак и краски.

Затем кардинал Марини поднял голову и посмотрел на нас.

– Ну что, игра закончена? Я еще не понял, каким образом эта картина попала к вашей матери, но это не имеет ни малейшего значения. Через несколько месяцев я стану Папой. Отныне ничто не препятствует моему избранию. И ничто больше не препятствует тому, чтобы вы оставили этот мир. Где вы намерены исполнить приговор, друг мой?

Д'Изола дулом револьвера указал в сторону коридора.

– Там есть одно подходящее местечко. Я как раз распорядился, чтобы на этой неделе переложили полы. Яма вырыта, осталось только залить цементом. У меня есть все необходимое.

– Отлично. Идите вперед, я буду замыкать шествие. Алекс, будьте так любезны, освободите капитана Новак. Я обещал ее Д'Изоле, но она пригодится нам, чтобы засыпать могилу. Я с удовольствием нажму на курок, но орудовать лопатой – на это я не способен.

Марини бросил мне ключи от наручников. Я освободил Сару Новак и помог ей встать. Она яростным жестом содрала с губ полосу скотча.

– Простите, что втянул вас во все это... – прошептал я.

Она покачала головой.

– Этот подонок снимал, как умирала Наталия! – воскликнула она, указывая на Томмазо Д'Изолу, выходившего из комнаты. – Я видела, что он с ней сделал. Они не могут так просто отделаться.

– Нас может спасти лишь чудо.