Француз вновь ухмыльнулся.

— Я часто вожу груз, который таможенники были бы счастливы конфисковать, но им пока еще это не удавалось.

— Будем надеяться, что и на этот раз их постигнет неудача, — сказал герцог.

Подняли первый парус, и, когда он поймал порыв ветра, судно слегка вздрогнуло, словно живое существо.

Бувье коротко кивнул пассажирам и тяжело протопал по ступеням трапа наверх.

Иоланда опустилась на жесткую скамеечку и огляделась.

Каюта была заполнена множеством различных странных предметов, которые, вероятно, стаскивали сюда за ненадобностью. Тут были и запасные свернутые паруса, ветхие флаги, поломанные инструменты, распоротые подушки и тюфяки с вылезающей из них соломой, грязные одеяла.

Герцог проследил за ее взглядом и недовольно скривил губы.

— Нам хотя бы повезло, что сейчас лето и экипаж может ночевать на палубе. Иначе нам пришлось бы делить эту берлогу с матросами.

Иоланда понимала, что для него, привыкшего к изысканности во всем, к комфорту и к роскоши, пребывание в столь убогой каюте было тягостно. Ей хотелось как-то ободрить его, но она сама была столь удручена окружающей мрачной обстановкой и своими страхами, что у нее не нашлось подходящих слов.

Впрочем, герцог оказался не таким уж привередливым и избалованным вельможей и проявил оптимизм.

— Все недостатки с лихвой искупаются преимуществами плавания на такой отвратительной, но зато надежной посудине. Бувье — неоценимый человек, если ему хорошо платят. Он спас головы множеству ваших аристократических соотечественников, да и моих тоже. Лучше побыть пару дней в этом свином хлеву, чем уронить голову в корзину, устланную окровавленной соломой, под гильотинами.

Ужасна была картина, которую нарисовал герцог. Иоланда невольно поежилась.

— Почему вы раньше не покинули этот страшный город? Вы ведь знали заранее, что заключенный с Бонапартом мир хрупок.

— Вы, француженка, называете свою столицу страшным городом? Странно. Истинные французы считают его самым веселым в Европе, даже во времена террора. Что вас так тянет в Англию, не пойму…

— Простите, что задаю вам лишние вопросы, — сказала Иоланда, торопясь сменить скользкую тему.

— А вы простите меня за то, что я излишне любопытен. — Герцог был отменно вежлив.

Как Иоланде хотелось поведать ему всю правду о себе и о Питере! Может быть, он что-то посоветует им, например, как найти убежище в малолюдной Ирландии.

Но когда она вспомнила, что ее брат убил на дуэли пользующегося популярностью в высшем лондонском свете маркиза Рамсбюри, который считался приятелем герцога, то не решилась на откровенную исповедь.

Он же был проницателен, как никто другой.

— Я знаю, что вы испытываете страх, но, как мне кажется, вас беспокоят не только люди Фуше. Какие-то у вас иные заботы? Скажите. Может быть, я сумею чем-то быть полезен вам…

— Я… не имею права отягчать вас… своими проблемами, — покачала головой Иоланда. — По крайней мере, сейчас.

Герцог загадочно улыбнулся.

— Хорошо, подождем. У нас впереди времени предостаточно.

Ветерок все-таки потянул с берега, вскоре он достаточно окреп, и барка выплыла на середину реки. Паруса исправно выполняли свою работу. Судно бойко двигалось вниз по течению.

Они с герцогом поднялись на палубу, не в силах дольше оставаться в тесной, темной каюте. Иоланда увидела, что основной груз барки — это бревна. Они не вызывали ничьих подозрений. Ведь Наполеон и впрямь собирался строить плоты для вторжения в Англию.

Иоланда в уме неоднократно подсчитывала, сколько у них времени в запасе, прежде чем очнется мадемуазель.