– Лилюш, не горячись, не надо, – покачала головой Таисия Александровна. – Подумай о детях.

– Не знаю, мама, не знаю, – пробормотала Лиля с сомнением.

– А я знаю! – В голосе Таисии Александровны зазвучали строгие нотки. – Мужчины иногда делают ужасные глупости. Я думаю, он тебя страшно ревнует и намеренно сделал больно. Думаю, что он уже раскаивается. Я уверена, Лилюш!

Лиля пожала плечами.

Ей хотелось сказать: «Но ведь я не хотела вызвать эту ревность! А Родион – ты сама говоришь! – причинил мне боль намеренно! Что ж мне теперь – жить под дамокловым мечом? Все время дрожать, что, чуть не по нему сложится, он сразу к Наташе побежит, а она потом явится ко мне в театр и начнет уточнять, сколько мне лет?!»

Лиля промолчала, вдруг осознав, что мать ее просто не поймет. Надо поговорить с Родионом. Пусть он сам разъяснит, какой видит теперь их дальнейшую жизнь!

– А Мишка увидел девочку и закричал: «Держи ее, хватай! Держи-держи!» И захотел укусить девочку… ам!

Раздался смех и визг Аришки.

Все понятно. Родион крутит девчонкам их любимый диафильм «Три медведя» и, как всегда, входя в роль, шутливо цапает Аришку на плечо. Она всегда начинала пищать, это доставляло девчонкам огромное удовольствие.

Свет из прихожей проник в комнату, и Родион выпустил дочь из объятий. Кира и Катя, сидевшие сбоку, вскочили с непримиримым видом и вышли из комнаты.

«То есть меня так презирают из-за какого-то письма?! Из-за того, что было давным-давно?! А если бы я рассказала им, где и с кем провел прошлую ночь их добродетельный и обиженный папочка?!» – ожесточенно подумала Лиля.

– Мамочка, иди к нам, папа показывает про трех медведей! – позвала добродушная Аришка. – Пап, давай дальше!

– Солнышко, – ласково сказала Лиля, – иди чисти зубки, надевай пижамку, а я сейчас приду, хорошо?

Родион с явной неохотой выпустил Аришу из объятий. Лиля закрыла за ней дверь и повернулась к мужу.

– Ну что, будем досматривать? – пьяно пошутил он.

Ну да, Родион был пьян, сильно пьян. Лиля еще больше рассердилась – ее всегда злило, когда он начинал пить при девочках.

– Сегодня ко мне приходила твоя… Наташа, – сказала она запальчиво.

Если Родион и смутился, он это очень умело скрыл.

– Ну что ж, – довольно равнодушно пожал плечами, – ты знаешь, оправдываться я не буду. Захочу – завтра будет Даша, Глаша, Маша…

– Понятно, – высокомерно кивнула Лиля. – Ты, дорогой, главное – ни в чем себе не отказывай! Спокойной ночи!

Она вышла из комнаты.

– Вот и поговорили, – пробурчал вслед Родион. – Разошлись, как в море корабли!

Лиля была оскорблена больше, чем признавалась даже самой себе. И в этой странной пустоте, которая так внезапно окружила ее, она, как утопающий за соломинку, цеплялась за письмо Германа. Она помнила наизусть каждое слово, и голос его вкрадчиво, нежно звучал и звучал в ее одинокой ночи, очаровывая, заманивая:

«Больше шести лет прошло, но я помню все до мелочей: твою улыбку, глаза, черты лица… Все бы отдал, чтобы снова тебя обнять. Люблю тебя и нашу дочь. Как бы я хотел ее увидеть! Жаль, что это невозможно».

– Ты увидишь ее, – вдруг прошептала Лиля.