— Хитрее тебя я не знал, Ярицлейв, — стихнув, восхищается он.

— Ты получил и жену, и корону. Удачливее тебя я не знал, — в тон отвечает Ярослав. — Впрочем, корону ты еще не получил, — деловито добавляет он.

161. Добро из хранилищ Ярослава перетаскивают на корабли — много добра: тюки, свертки, сундуки и мешки. Вереница согнувшихся под грузом людей течет муравьиной цепочкой из городских ворот к берегу. Отделяется доля Харальда и приданое его жены.

162. Ярослав медленно движется вдоль строя своих дружинников и то на одного, то на другого указывает пальцем. Некоторых хлопает по плечу. Одного-другого обнимает. Одному подает снятый с пальца перстень. Отмеченные переходят в другой строй — за спину стоящего чуть поодаль Харальда.

163. Проводы на берегу. Полдюжины кораблей, добро в них, уже заняли места у весел викинги и русские дружинники. Зрители, женщины, платочки, священники, прощальные слова через головы к отбывающим.

Элис (так мы будем звать ее отныне), беременная, в объятиях матери, роняет слезинки и выслушивает женские наставления и напутствия.

Харальд стоит перед Ярославом.

— Сто дружинников даю с дочерью и приданое, какое ей подобает, — заключает Ярослав. — Ты силен. Богаче тебя не будет человека в Норвегии. И ты — мой зять. Когда пройдет большой тинг — дай мне знать.

— Я дам знать, когда стану конунгом, — отвечает Харальд.

Ярослав поднимает брови:

— Это не одно и то же? Не огорчай меня, или я в тебе ошибся.

— Ты никогда не ошибался, Ярицлейв. Я не огорчу тебя, — заверяет Харальд. Скупо улыбается. Объятия.

Священник иконой благословляет отправляющихся в путь.

Падают причальные канаты. На кораблях ударяют весла.

164. И вот уже вереница корабликов удаляется по Днепру, растворяется вдали, скрывается за зеленым поворотом.

165. Сечет косой серый дождь. Сквозь непогоду продолжают движение корабли. Поникшие деревья со сбитой шквалом листвой по берегам, редкие серые деревеньки.

166. Под лазурным небом, через озеро, огромное, как море — идут корабли. Вдали — белые стены и золотые купола на холме над берегом.

167. Поздний вечер, костры на берегу, воины ужинают.

Харальд и Элис сидят у своего шатра. Он кладет руку на ее большой уже живот и прислушивается к ощущениям.

— Да там настоящий берсерк! Не родился, а уже буйный! — удивляется он.

Она улыбается.

— Расскажи мне еще про нашу страну, — просит она.

— Она прекрасная, богатая и огромная, — говорит он задумчиво. — В ней есть Норвегия, Дания, Англия и много островов. Когда-то Кнут отобрал у меня все, но я был еще ребенком. Теперь я отберу все, что принадлежало ему. Я долго ждал, но твой отец хорошо научил меня, что конунг должен уметь ждать.

— Я не хочу, чтобы ты воевал.

— Ты не хочешь, чтобы я побеждал? — изумляется он. — А что же я должен делать?

— Жить…

— Побеждать — это и значит жить.

— Бог долго хранит тебя…

— Если он перестанет хранить — можно умереть, даже подавившись мясом на пиру. Пойдем спать, Элис, — тебе надо отдыхать, а путь долог. Наш сын будет великим из великих конунгов.

168. Свинцовые морские волны катятся под свинцовым небом. Бегут корабли, и яркий квадратный парус над каждым — красный или полосатый. И белая пена под форштевнями.