Из дневника Джеймса Эшби.

     Если Господь желает наказать человека, он лишает его разума. И это, увы, справедливо по отношению ко мне.

     Где были мои глаза? Почему за полгода я не удосужился понять, что движет Алиной? Бог свидетель, я люблю её, как ещё ни один мужчина не любил женщину. И это несмотря на совершенно неудобоваримый характер этой юной леди. Но лишь на днях до меня дошло, почему она именно такова...

     Алина начитана, умна, и весьма неординарно мыслит. Но её цинизм в отношении исторических событий всегда приводил меня в замешательство. Она осмеливается спорить с древними авторами! Причём, спорит не голословно, а приводит доказательства из области логики! К примеру, я всегда восхищался героизмом трёхсот спартанцев, подорвавших дух миллионной персидской армии. А Алина - нисколько не сомневаясь в героизме спартанских воинов! - поставила под большой вопрос упомянутую численность персов. Как, спросила она, персидский царь мог собрать подобное полчище, если и в наше время даже тридцатитысячное войско ложится неподъёмной тяжестью на казну? Уж не говоря о том, как можно было эффективно управлять этой армией и прокормить миллион воинов на чужой территории. Я спросил: "Не хотите ли вы сказать, что древние авторы солгали?" "Я думаю, древние авторы, желая оправдать поражение своих войск и превознести героизм спартанцев, попросту ...э-э-э ...слукавили. А вы отнеслись к этому некритично, только и всего". Подобное отношение к авторитетам не могло не возмутить меня, и я ответил, что не простил бы подобного цинизма мужчине, но делаю снисхождение для девушки. Лучше бы я молчал... Алина ощетинилась, словно ёж, гневно сверкнула глазами, и решительно заявила: "Я не нуждаюсь ни в чьём снисхождении!" После чего наша дискуссия прекратилась по банальной причине: Алина, не на шутку обидевшись, ушла в кают-компанию. Кой чёрт потянул меня за язык? Теперь даже не знаю, как загладить свою вину перед этой гордой девушкой. Ведь я действительно обидел её. Обидел именно тем, что не пожелал признавать за ней равных со мной прав. А ведь за полгода на борту "Орфея" она сумела показать всем - увы, кроме меня - что ни в чём никому не уступит...

     Что же делать? Я люблю её. Но до сих пор я полагал, будто любовь - это покровительство, которое мужчина оказывает слабой женщине. Что же тогда любовь, если женщина столь сильна?

     Я запутался, Господь свидетель. И не знаю, где искать выход.

     ...Парус по правому борту марсовой заметил давно, и команда "Орфея" готовилась к бою.

     Судьба разбаловала их: что ни рейд, то приличная добыча. "Так не бывает, - упрямо мотали головами старые пираты, списанные на берег из за увечий, в тавернах Порт-Ройяла. - Всё это неспроста. Или Причард снюхался с нечистым, или поймал за хвост саму удачу". Как бы там ни было, но пять рейдов подряд "Орфей" возвращался с набитым трюмом, а то и ведя за собой трофейную посудину. Этот рейд уже шестой на Галкиной памяти. Почему-то она была уверена, что снова будет хорошая добыча. И почему-то ей эта полоса удач нравилась всё меньше и меньше. Один раз - случайность. Два - совпадение. Но три и больше - уже закономерность. Девушка не отказалась бы разобраться в столь странной закономерности, да вот незадача: "входящих данных" для решения задачки было слишком мало.