Она видела, какая борьба отражалась на лице любимого человека. Джеймс, дитя своего времени, был воспитан на том, что женщина обязана находиться в подчинении у мужчины. Но женился-то он именно на ней! А Галку трудно было заподозрить в стремлении подчиняться кому бы то ни было. Жена - пиратский капитан... Никто в команде - за исключением двух-трёх самых отчаянных - не захотел бы меняться с Эшби местами. А сам штурман прекрасно понимал: заяви он своей драгоценной что-то вроде "либо я, либо мостик", и это будет последний день их брака. С корабля она его не выгонит, но такой вот жизни, как эти несколько месяцев - душа в душу - уже не будет...

     - Видит Бог, я тебя когда-нибудь убью - чтобы ты не погубила себя сама, - проговорил Джеймс, не без труда поборов желание запереть жёнушку в каюте и приставить охрану. - Пойдём.

     Когда Жером и Хайме огласили списочек обнаруженного в трюме "Кортесано", радости пиратов не было предела. Почти двести тысяч песо только в разнообразной монете, золотом и серебром! Да ещё несколько ящичков с аккуратно уложенными слитками серебра, не считая отличного оружия и имущества капитана, изъятого из его каюты. Сеньор капитан, видать, зарабатывал на перевозке ценностей весьма недурно: чудесный серебряный сервиз, резная мебель, полный сундук недешёвой одежды, целый ящик книг - причём, не только на испанском языке. А галеон? Почти неповреждённый, он мог бы быть продан самое меньшее тысяч за тридцать пять. Если, конечно, д'Ожерон не пожадничает. А пленные испанцы? Один только капитан уже пообещал выкуп за свою персону в размере двадцати тысяч, оставшиеся в живых офицеры тоже не скупились, а матросню, как водится, продадут на французские плантации... Одним словом, такой добычи при взятии испанских кораблей пираты ещё не захватывали. Что для них при этом означала такая мелочь, как десятки убитых и раненых? Раненых перевяжут и выплатят компенсацию по договору, убитых выбросят за борт, помянут кружкой рома и отпоют - если кто-нибудь озаботится заказать по ним заупокойную. А уж пулевое ранение капитана на этом фоне вообще выглядело сущим пустяком. Да вон она, на шканцах. Сильно хромает, морщится, но передвигается без посторонней помощи. И как всегда, в своём репертуаре - отдаёт распоряжения насчёт трофейного галеона.

     - Эй, Воробушек! - Жером, которому плотники уже доложили о повреждениях "Гардарики". - У нас ко всему ещё обшивку по правому борту менять придётся.

     - Испанец вроде бы не успел её до такой степени продырявить, - нахмурилась Галка.

     - То при абордаже. Стукнулись хорошо, потом нас ещё по ветру разворачивать начало. Так провезло борт о борт, что мы друг другу обшивку чуть не до шпангоутов продрали. Половина мостков свалилась, абордажные тросы чуть не полопались. Да ты должна была почуять - тряхнуло так, что даже я еле на ногах удержался.

     - Кто паруса не убрал - мы или доны? - Галка уже улыбалась. Надо же! А может, правы пираты - с ней и впрямь удача в этом мире подружилась?

     - Мы.

     - Узнаешь, кто там на реях ворон считал - пропесочь их и в хвост, и в гриву, а потом выдай им ещё по одной доле добычи сверх оговоренного, - проговорила Галка, морщась от боли - неловко ступила на простреленную ногу. - Мне эти разгильдяи сегодня жизнь спасли.

     - Да ну! - не поверил Жером.

     - Думай что хочешь, братан, но это так, - мадам капитан пожала плечами. - Груз с испанца перенесли?

     - Переносят. Пленных запряг, пусть попотеют.

     - Как перенесут - корабли сразу же расцепить. Возьми сорок человек, принимай хозяйство, поведёшь приз до Тортуги.